– Ричард, а почему бы тебе самому не сыграть?
– Кого?
– Ну, не Марту же! Конечно, Джорджа.
– С ума сошла? Чтобы завтра все журналисты в полный голос заявили, что мы перенесли на площадку свои собственные домашние скандалы?
– Ричард, неужели ты боишься обвинений в несостоятельности и мужской слабости?
– Я не боюсь, но я привык играть героев, а тут хлюпик.
– Я тоже не привыкла играть толстых, опустившихся теток, предпочитаю ухоженных красавиц, но ведь ты мне советуешь принять роль?
– Леман не согласится.
Майкл, как жаль, что ты не знал Ричарда Бартона! Очень жаль, это великий актер и человек, у Ричарда так многому можно научиться. И дело не в том, что я люблю его как мужчину, даже сейчас люблю, когда его нет на свете, даже несмотря на то что он меня предавал и унижал, все равно люблю. Он очень сильный и красивый мужчина, уэльскую стальную основу Бартона не спрячешь ни под какой мягкостью поведения или за пьяным куражом, все равно видно, что внутри он упрямый, несгибаемый и очень мужественный. Такому человеку решиться и сыграть униженное ничтожество очень трудно.
Ричард гениальный актер, я ни на мгновение не сомневалась, что он справится с ролью, а вот Леман отнесся к идее скептически:
– Ричард слишком сильный. Это видно в каждом кадре.
– Тем лучше! Если будет видно, что эта стерва сломала жизнь сильному мужчине, его образ, да и весь фильм получится более эмоциональным.
Бартона утвердили на роль, к тому же «Уорнер Бразерс», на которой снимался фильм, согласилась с нашим выбором режиссера. Скрепя сердце Леман взял режиссером картины Майка Николса. В этом был свой риск, потому что Майк (вообще-то, он Михаил Игоревич Пешковский, но я столь длиннющее имя выговорить не смогла бы!) режиссер театральный, никакого опыта даже в качестве помощника режиссера в кино не имел, а тут сразу вдруг столь серьезная работа.
Не могу сказать, что мне работалось легко, потому что Николс, как театральный режиссер, предпочитал хорошие репетиции перед каждым дублем, а я привыкла просто обозначать движение и реплики и играть сразу перед камерой. Но я видела, что Ричарду так легче, да и наши партнеры Джордж Сигал и Сэнди Денис, которые играли идиотскую молодую пару, оказавшуюся нашими гостями в фильме, актеры тоже театральные, они были успешны на Бродвее. Все, кроме меня, привыкли сначала репетировать, и я послушно репетировали вместе с ними.
Николс особенно много возился со мной, прекрасно понимая, что мне нужна помощь.
Несколько подпортили настроение две крысы, не упустившие такую возможность. Первой на площадку заявилась Жаклин Кеннеди, с которой у Майка был роман. Она пришла в первый день, якобы пожелать удачи в съемках. В действительности ей очень хотелось убедиться, что я и впрямь поправилась и выгляжу старой даже без грима! Дрянь! Она шепотом заметила это Майку, на что я едко заметила, что и при лишних фунтах, столь необходимых по роли, я выгляжу не хуже, чем некоторые после мучений в спортивном зале.
– Что делать, не всем дано быть сексапильными красавицами даже в роли Марты… А некоторым не помогут никакие усилия…
Что поделать, я не любила Жаклин Кеннеди еще с тех времен, когда она заподозрила меня в желании переспать с ее мужем-сенатором. Тогда я едко заявила, что, видно, миссис Кеннеди не слишком хорошая жена, если в каждом шаге и слове своего мужа подозревает измену. Жаклин элегантная, меня всегда восхищало ее умение быть элегантной без видимых усилий, может, она и прикладывала огромные усилия, но этого не было заметно. Такое умение дорогого стоит.
Но я собственница, и задевать принадлежащих мне мужчин не стоит – могу и глазки выцарапать (может, потому среди моих друзей много гомосексуалистов, у них нет противных подруг). На время съемок Майк Николс принадлежал нам с Бартоном! Он был наш, и влезать всяким там подругам со стороны не стоило.
А Жаклин явилась предъявить свои права на Майка Николса. Я не против, пусть встречаются сколько угодно, но за пределами съемочной площадки, съемки – это святое, и притаскиваться туда даже бывшей первой леди Америки ни к чему. Желая поставить на место широколицую красотку (меня почему-то всегда раздражала ее широкая переносица), я от души поцеловала в щеку Майка:
– Благодарю за цветы и шампанское в гримерной. Кому-то известно, что именно я люблю…
Действительно, в первый день съемок с утра мы обнаружили в гримерной вазы с белыми розами и ландышами, а также шампанское в серебряных ведерках. Это постарался Николс, таким образом поздравляя меня с началом работы «Вдовой Клико». Приятно, я вообще очень люблю получать подарки. Делаю их в ответ тоже весьма щедро.
И все же обычной вечеринки в честь начала съемок не получилось, Жаклин Кеннеди увезла Майка поужинать в Нью-Йорк!
Бартон в тот вечер смеялся надо мной:
– Ну ты и стерва!
– Это я-то стерва? Я?! Я здесь и готова продолжать работу, а она увезла Николса!
– Послушай, Толстушка, я, пожалуй, попрошу Майка, чтобы он почаще приглашал на площадку кого-то из своих подруг.
– Рябой валлиец! Намерен отравить мне все съемки?!
– Вот-вот, продолжай в том же духе. Ты бурлишь, как вулкан, это поможет войти в роль.
Кажется, я запустила в него чем-то.
Второй красоткой оказалась Марлен Дитрих. Увидев эту мегеру на площадке во время репетиций, я от души пожалела, что не потребовала от студии не пускать к нам не только журналистов, но и всяких противных крыс, мнящих себя великими. Да, она прекрасная актриса, но это же не повод унижать меня?!
Я понимаю, что она не простила мне Майкла Уайлдинга, вернее, того, что я увела у нее любовника, сделав своим мужем. «Что такое есть в ней, чего нет у меня?!»
Марлен Дитрих, несомненно, воспользовалась моментом, чтобы отомстить, но она умней Жаклин и сделала это более изящно. Сначала долго молча наблюдала за репетицией, прекрасно понимая, насколько одним своим присутствием нервирует меня. Когда сцену закончили, бросилась к Бартону почти с криком, что это оскароносная роль! И вообще, все трое играют прекрасно.
Вокруг замерли, потому что на площадке присутствовали четверо. Разъяснила сама Марлен, она почти снисходительно чмокнула меня в щеку и процедила сквозь зубы:
– Смелая девочка, решилась играть рядом с настоящими актерами. Тебе, наверное, очень тяжело…
Я сумела сдержаться и улыбнулась в ответ:
– Ради «Оскара» я готова потерпеть даже помехи на площадке. А расслабляемся мы с Ричардом в постели…
И снова Бартон потом качал головой:
– Ну ты и стерва…
Интересно, что ругательное в общем-то слово «стерва» большинство людей, особенно мужчин, произносят с оттенком восхищения.
Больше Марлен Дитрих на площадке не появлялась, а я потребовала от Лемана, чтобы не пускали и сочувствующих тоже. Фильм психологически трудный, если каждая завидующая мне красотка будет портить нервы, то я накинусь не только на Ричарда, согласно роли, но и на очередную помеху. Тогда пусть не жалуются на отсутствие части волос на голове или поцарапанную физиономию.
