Родители лучше знают, кто подходит, а кто нет их дочерям! Родители знали лучше, и Пегги рассталась со своим Арчи, чтобы позже выйти замуж и развестись. А вот Лизанна настояла на своем и стала женой своего возлюбленного. Но это было много позже.
Удивительно, но отец не возражал против многочисленных приятелей, менявшихся рядом с нами чаще погоды весной. Он даже смеялся, что при такой частой смене и таком количестве поклонников не успевает не только знакомиться с новым ухажером, но и вообще запоминать лица и имена, называя всех «сынками». Ему казалось так безопасней, много – значит никого.
Но веселые школьные деньки подходили к концу, следовало думать о том, где учиться и чем заниматься дальше. Мы часто строили самые фантастические планы, разглядывая глянцевые журналы, но вздохи по поводу роскошных особняков, шикарных машин и немыслимых красавцев на их фоне не имели ничего общего с реальностью.
В реальности, несмотря на все отцовское состояние (Келли были уже богаты), на бал филадельфийской Ассамблеи, где появлялись дебютантки, чтобы показать себя свету, меня не пригласили. Это совершенно закрытое общество, попасть в которое можно только благодаря родословной, никакие деньги, связи, карьера не помогали пробиться, если ты дочь каменщика, пусть и бывшего.
Удивительно, но в случае с Келлом отец сделал все, чтобы сын смог пробиться на Хенлийскую «Королевскую регату» и участвовал в «Бриллиантовых веслах», а вот для нас и пальцем о палец не ударил, чтобы пустить в ход свое влияние и добиться появления на балу дебютанток. И я не знаю, чего здесь было больше – нежелания «заниматься ерундой» или понимания, что потерпит неудачу. Скорее всего, второе, а Джек Келли никогда не ввязывался в то, где победа не зависела от его упорства и обаяния. Кроме того, на бал рвалась я, сестры не слишком жаждали показать себя в роскошном бальном платье. А рисковать своей репутацией ради «слабачки» Грейси папа не стал.
Мне внушалось, что это просто не стоит внимания, собрание снобов не стоит того, чтобы о нем думать. Дядя Джордж объяснил проще:
– Джек не рискнет прилагать усилия там, где нет никакого шанса на победу. Знаешь, это даже лучше, чем если бы он попробовал и получил отказ. В таком случае все недовольство вылилось бы на тебя. Не переживай, нет и нет, твое время еще придет.
Еще дядя Джордж поинтересовался:
– А куда ты решила направить свои стопы дальше? Балами жизнь не ограничивается. Где будешь учиться после школы?
– Я подавала документы в Беннингтон в Вермонте…
– Почему туда?
– Там прекрасный четырехлетний курс танца, не только балет или классика, но и современный танец.
– Ты говоришь это таким тоном, словно тебя постигла неудача. Почему?
– Так и есть, меня не приняли.
– Почему?
– Не хватает экзамена по математике.
– Зачем в колледже, где обучают танцам, математика?!
– Я тоже не знаю. Там обучают не только танцам, танец – просто один из предметов, а знание математики требуют хорошее.
– Тогда тебе не стоило и пытаться… Ты, как и я, в строгих дисциплинах не сильна. Куда дальше?
– Дядя, балерина из меня не выйдет, просто заниматься танцем родители не позволят, да и как? Как ты думаешь, а театральная актриса из меня получилась бы?
– Грейси, актерство – тяжелый труд. Прежде чем решиться выбрать такую профессию, которая, кстати, не в почете у твоего собственного отца, не забывай об этом, следует хорошо понять, действительно ли ты не можешь жить без лицедейства или это просто блажь?
– Я играю в «Старой школе».
– Я помню и считаю, что играешь достойно, искра Божья в тебе есть. Но этого мало, Грейси. Можно быть сколь угодно талантливым, даже гениальным актером, и быть при этом несчастным, потому что это ежедневный каторжный труд. Если ты не готова часами повторять одну и ту же фразу, добиваясь нужного звучания, не готова делать один и тот же жест, пока он не станет твоим, причем все это только для одной роли, не готова перевоплощаться каждый день, все время, долгие годы, то не стоит и начинать.
Театр затягивает, но, если человек не умеет работать кропотливо и упорно, никакой блеск сцены, никакой кураж не поможет. Чтобы вынести нечто серьезное на суд зрителей, нужно это «нечто» сначала создать многочисленными репетициями, прожить при создании собственным нутром, а потом много-много раз повторять все перед зрителями. Ты не будешь иметь права отказаться играть сегодня, потому что настроение не соответствует, потому что плохо себя чувствуешь, потому что уже надоел текст. Актер и актриса – рабы сцены, своих ролей и тех, кто приходит их смотреть и нанимает на работу.
Вот если тебя не страшит театральная галера, не ужасает необходимость каждый день полностью подчинять себя роли, если аплодисменты желательны, делают счастливой, но все же не главное, а сама возможность перевоплощения важнее, тогда рискуй. Но если ты выходишь на сцену из-за жажды славы и аплодисментов, лучше займись чем-то другим, а играть будешь в своих «Лицедеях…».
– Но разве плохо радоваться аплодисментам?
– Только если это не единственная радость для тебя на сцене. Скажи, тебе нравится перевоплощаться, потому что это приносит аплодисменты?
– Нет, хотя аплодисменты, конечно, нравятся. Но я люблю чувствовать себя другим человеком, я действительно перевоплощаюсь, проживаю чужую жизнь.
– Грейси, тебя просто не отпустят учиться актерскому мастерству. Это не в правилах твоих родителей. К тому же всем не до тебя. Или я не прав?
– Прав. Всем действительно не до меня.
– Как обычно…
– Нет, просто в этом году гонка у Келла, папа и мама переживают. Знаешь, я так боюсь за него! В прошлом году, когда Келл пришел вторым, всего лишь вторым, это ведь блестящий результат для дебютанта, папа его чуть не убил!
– Келли должны быть победителями или никем. Я не завидую Келлу, если он не привезет Кубок. Но, возможно, если Келл победит, это позволит тебе просить что-то необычное? Когда он отправляется?
– Мы плывем все вместе в конце июня. Гонка 5 июля.
– Ты же никуда после этого не успеешь, везде закончится прием документов! О чем думает твоя мать?!
– Сейчас мы все думаем о гонке Келла, о том, чтобы он выиграл. Остальное отошло на задний план. Я боюсь даже заикаться о том, что после гонки может быть поздно.
На мое, наше и свое счастье, Келл гонку выиграл!
Ликованию отца не было предела, он чувствовал себя победителем даже больше сына, у которого, мне кажется, сил не осталось даже, чтобы радоваться. Бедный Келл! Все его поздравляли, я тоже, но одновременно мне было жалко брата, отдавшего все силы, физические и моральные, этой гонке. А еще я не понимала, к чему он будет стремиться дальше.
Нет, меня никто об этом не спрашивал, да и Келла тоже. Он выполнил свою задачу – выиграл тот самый Кубок, который не смог в свое время выиграть папа, потому что его не допустили до участия в регате. И пока никто не думал, а что же дальше? Подозреваю, что Келл готов был бы бросить саму греблю, если хотя бы мысль об этом оказалась возможной.
