– Как успехи нашей Грейси в театре? Каковы перспективы? – Ма Келли изображала из себя заботливую родительницу и светскую даму.
Ма, Пегги, Лизанна и я с Доном сидели в одном конце стола, а папа с Келлом и его друзьями в другом. Из этого следовало, что Дона не считают достойным принадлежать обществу мужчин Келли. Глядя на возлюбленного, я прекрасно понимала, как ему хочется поскорей вернуться в Нью-Йорк. Известный режиссер и наставник подвергался унижению каких-то филадельфийских спортсменов. Он терпел все только из-за меня.
– Миссис Келли, ваша дочь станет кинозвездой. У Грейс не театральное, а кинематографическое будущее.
Казалось, любые родители должны бы ухватиться за такую лестную характеристику, ведь Ричардсон говорил о возможной звездной карьере их дочери.
Любые, но не Келли. Мама подавилась куском, ей даже пришлось выпить воды, чтобы прийти в себя. Папа, решив, что Дон нахамил, поинтересовался, в чем дело.
– Наш гость говорит, что Грейси станет кинозвездой.
– Не волнуйся, она скоро образумится, – голос Джека Келли никогда не был слабым…
Стены дома вздрогнули от смеха. Смеялись все: папа, мама, Келл с приятелями, Пегги с мужем, даже Лизанна. Не смеялись только мы с Доном.
Я ненавидела себя в тот момент. Позже Ричардсон говорил, что так же ненавидел себя. Папа прав, мы действительно показались слабаками, потому что следовало просто встать и покинуть этот дом если не навсегда, то надолго.
Но мы с Доном сидели, я – вжавшись в свой стул и стараясь стать как можно незаметней, а он – молча опустив глаза в тарелку. Келли продемонстрировали свою силу и власть надо мной.
Хуже всего, что под эту власть попал и Ричардсон, я вдруг отчетливо поняла, что он не может противостоять Келли. Он, умный, талантливый, взрослый, уже достигший немалого в своей профессии, режиссер, чьи спектакли шли на Бродвее, терпеливо сносил глумление тупиц из колледжа, вся ценность которых состояла в накачанных мышцах. Приятели Келла хохотали над папиными словами, не задумываясь, подозреваю, что они не знали, кто такой Дон Ричардсон, кроме разве его национальности. Эти рослые тупицы не стоили и ногтя Ричардсона, однако им позволили обнажить зубы в смехе, и они пользовались этим.
– Грейси, покажи своему приятелю наши награды, пусть поймет, чем занимаются настоящие мужчины.
– Настоящие мужчины в том числе делают кино и ставят спектакли, мистер Келли. Кстати, получая за это немалые деньги.
Умница Дон уже понял, чем можно взять папу. Но он зря надеялся, что остается для Джека Келли уравнением с неизвестными. Папа не знал только о неоформленном разводе, остальное было известно.
– Да? – в голосе Келли прозвучала насмешливая заинтересованность. – Ваши заработки позволяют вам купить особняк или роскошную квартиру?
Из вопроса следовало, что Келли знают о месте жительства Ричардсона. Честно говоря, оно мне тоже не слишком нравилось, потому что Дон жил в том самом районе, куда мы ходили подглядывать за отбросами общества, в маленькой холодной комнате в доме, который никак не мог показаться достойным. Правда, самого Ричардсона это волновало мало.
– Позволят, я обязательно куплю, когда появится необходимость, – спокойно кивнул Дон.
Это не смутило папу, он фыркнул:
– А пока вы живете в хорошей гостинице? Или снимаете квартиру?
– Снимаю. Но бывает необходимость ради роли или режиссерской работы пожить и в неблагополучном районе.
– Джентльмен не должен жить в неблагополучном районе никогда! – загромыхал папа.
Я уже не помню, почему прекратился этот разговор, но спокойствие Дона и его умение отреагировать на неприятные вопросы мне очень понравились. Вдруг показалось, что могу спрятаться за его спиной от родительского гнева.
Многочисленные кубки на фоне черного бархата и фотографии спортивных фигур моих родственников Ричардсон разглядывал без особого восторга. Правда, один вопрос все же задал:
– Грейс, а где твои фотографии? Разве ты не присылала рекламные снимки или фотографии ролей? Там были очень удачные, ты безумно фотогенична.
Ричардсон прекрасно понимал, что кто-то из Келли все слышит, и говорил нарочно громко. Я промямлила что-то невразумительное. Что я могла ответить – что меня с детства не замечают в собственной семье, что мои успехи, какими бы ни были, успехами не считаются?
– Но здесь только спортивные…
– Почему же? – Дон ткнул пальцем в фотографии мамы на обложке журнала «Сельский джентльмен».
По моему затравленному взгляду и невнятному бормотанию он, конечно, все прекрасно понял и несколько неуклюже пытался дать понять Келли, что они не правы, что пора бы заметить и мои успехи. Помогло мало.
На наше счастье (или несчастье?) – мы отправились к дяде Джорджу. Вот где отдохнули душой! Дядя Джордж с Доном быстро нашли общих знакомых, общие интересы, даже воспоминания, им было интересно, и оба считали, что я непременно буду кинозвездой. Правда, дядя Джордж оговорился:
– Если не помешает Джек Келли. Не обращайте на него внимания. Если любите друг друга – женитесь. Никуда Келли не денутся, примут вас как есть. И не стоит их бояться. Если бы я боялся Большого Келли, то стал бы, как твой отец, спортсменом или строителем и просто завял бы. А я драматург и был актером, чем весьма горжусь.
Казалось, все будет хорошо, в семье Келли мы нашли поддержку, рядом с дядей Джорджем вдруг стало так спокойно и весело, что мы даже забыли о времени.
Однако радоваться было рано.
Дома нас встретило не просто молчание, оно было предгрозовым!
– Грейси, немедленно иди к себе!
Сказать, что Ма Келли возмущена, значит не сказать ничего. Она распространяла вокруг себя волны черной ярости. Что могло произойти в те часы, что мы провели у дяди Джорджа? Чувствуя, что если не подчинюсь, то просто получу тапкой по лицу (в детстве бывало и такое), я робко взглянула на Дона и отправилась к себе.
И снова мой возлюбленный не заступился, не принял удар на себя. Он только с сожалением наблюдал, как я поднимаюсь по лестнице. Если честно, я почувствовала себя такой незащищенной!.. Одна против всех Келли, дядя Джордж далеко и больше не заступится, а Дон подчинился.
Оказалось, что мама, не смущаясь неприличностью поступка, попросту перерыла вещи Дона, обнаружила там письмо от адвоката о разводе и упаковку презервативов. Что в этом страшного, неясно. Но Келли даже не удосужились прояснить ситуацию, потребовав, чтобы Ричардсон покинул дом немедленно!
Он уехал, и я осталась одна. Не просто осталась, меня посадили под домашний арест. Это действительно был арест, потому что я не могла выйти из дома, в Нью-Йорк мы съездили вместе с мамой, чтобы только забрать вещи, меня даже на выпускной не пустили и позвонить никому не позволили. Мало того, родители моих однокурсниц были поставлены в известность о неподобающем поведении Грейс Келли и преподавателя Дона Ричардсона! Им показалось мало унизить Дона, запереть меня, понадобилось еще и ославить на всю Академию.
