– Во-первых, я хочу иметь право жить в Нью-Йорке, когда нет съемок. Во-вторых, не более трех картин в год, чтобы я имела возможность играть в театре, если пожелаю. В-третьих, я не желаю принимать участия ни в каких студийных мероприятиях, если они мне не по душе.
Если до того глаза Люсиль еще не совсем вылезли на лоб, то теперь они сделали это окончательно. Мне показалось или она перевела дух? Наверное, Кэрролл считала меня настоящей глупышкой, потому что я не требовала более высокой оплаты, притом что мне назначили семьсот пятьдесят долларов в неделю при сорока неделях занятости в год. Многие начинающие актрисы получали по тысяче и даже тысяче пятьсот долларов.
Студии и Люсиль было абсолютно все равно, где именно я намерена жить, когда нет съемок, главное, чтобы являлась по первому требованию. И против участия в театральных постановках тоже возражений не нашлось. Глаза Кэрролл говорили:
«Да играй ты где хочешь!»
Несомненно, она знала все о моей театральной и кинокарьере, а также о том, что мне нужны деньги и я подрабатываю манекенщицей.
Я сумела пискнуть по поводу права отказа в съемках, если материал не подходит.
– Поймите, я не хотела бы играть совершенно не подходящие для меня роли.
Люсиль окинула меня взглядом с ног до головы, это было нетрудно, поскольку я сидела на стуле, а не на диване. В глазах появился интерес…
– Думаю, у вас столь специфический вид и манера держаться, что, даже получив приглашение на пробы в роли замарашки или пьянчужки, вы просто таковые не пройдете. Не стоит беспокоиться, у студии не так много леди среди актрис, чтобы предлагать вам роль потаскушки, а для певички варьете или проститутки вы просто не подходите.
И все же я оговорила право выбора, пусть и в некоторых пределах.
В целом контракт не был таким уж кабальным, однако пришло время, когда он едва не испортил мне жизнь…
Дядя Джордж в ответ на мое сообщение о контракте немного помолчал, потом вздохнул:
– Полагаю, у тебя не было выбора, Грейс?
– Не было. Иначе роль не получить, не только эту, вообще никакую. Надеюсь за семь лет стать звездой, которой уже не смогут диктовать кабальные условия.
Это была насмешка, потому что в Голливуде звездами становятся либо до двадцати пяти лет, либо не становятся вообще. Мне исполнилось двадцать три, еще чуть – и будет поздно. Возраст тоже сыграл свою роль в решении контракт подписать. Времени на раздумья у меня просто не было.
– Насколько мне известно, твои условия не столь уж кабальные. Зачем ты оговорила право играть на сцене, надеешься вернуться в театр? Грейс, не стоит, актер либо театральный, либо кино. С твоим голосом будет трудно полноценно играть на театральной сцене, это реальность, которую стоит принять во внимание. Потому постарайся пробиться в кино.
– Постараюсь, дядя. А по поводу голоса ты прав. Театр не для меня именно из-за отсутствия сильного голоса.
– Я рад, что ты не витаешь в облаках.
Как же не витаю? Очень даже витала!
«Могамбо» – так назывался ремейк «Красной пыли», которую теперь снимали с Авой Гарднер вместо Джин Харлоу. Повзрослевший Кларк Гейбл произносил почти те же фразы, что и двадцать лет назад, только партнерши были другими да антураж сменился.
Кларк Гейбл в качестве партнера, с которым предстояло целоваться, Ава Гарднер в главной женской роли, озеро Виктория и саванна в качестве декорации, роскошные условия проживания и отсутствие какого-либо присмотра со стороны семьи сделали съемки незабываемыми.
В Восточную Африку никто из Келли отправиться просто не мог, к тому же нелепо – присматривать за девушкой, которой шел двадцать четвертый год! В фильме я играла саму себя – добропорядочную англичанку, привыкшую к перчаткам и шляпке, которая, попав на сафари, вдруг сбрасывает с себя все оковы и раскрывает внутреннюю сущность.
Муж, столь же добропорядочный и чопорный, так и оставшийся в оковах, забыт ради отъявленного негодяя и проходимца. Не менее колоритна и роль у Авы Гарднер, она играла ловкую охотницу за богатыми мужчинами.
Фильм в целом, сама роль и обстановка вокруг способствовали моему собственному раскрепощению, возможно, даже излишнему. Купаться нагишом (хорошо, что никто не видел) в озере Виктория, завести роман с Кларком Гейблом и откровенничать с Авой Гарднер, которая славилась некоторыми вольностями в словах и общении, возможность не вести двойную жизнь и всецело отдаться своим чувствам и удовлетворять запретные в другое время желания, разве это не счастье?
У нас были хорошие условия и не слишком плотный график съемок. Это все Кларк Гейбл, в его контракте всегда оговаривалось, что актер на площадке с девяти утра до шести вечера. Все часы до и после оплачивались как сверхурочные, то есть очень дорого. Конечно, режиссеры находили выход, они просто снимали в эти самые неурочные часы сцены без Гейбла, но это не всегда получалось. К тому же такие звезды, как Ава и Кларк, не могли жить в простых палатках без удобств, потому в нашем палаточном лагере имелся даже кинотеатр. На Рождество прилетал Фрэнк Синатра, и вообще все было прекрасно.
Мы подружились с Авой Гарднер, а с Кларком и вовсе закрутили любовь. Сейчас это уже не секрет, хотя секретом не было и во время съемок. Хотела бы я найти женщину, которая не влюбилась бы в Кларка Гейбла, пусть и начавшего стареть, если находилась рядом с ним постоянно, к тому же по роли должна влюбиться.
Я не играла, я просто жила этой ролью, дав себе свободу.
Не знаю, было ли это простой наивностью дебютантки большого кино, впервые попавшей в общество звезд в таких условиях, но мне казалось, что все серьезно. Кларк Гейбл на двадцать восемь лет старше, то есть попросту годился в отцы, но все равно это был Кларк Гейбл, любимец дамской половины зрителей.
Сказка закончилась, как только мы вернулись в Европу. В Лондоне предстояло доснять сцены в студии. Сплетни имеют свойство распространяться быстрее, чем летают самолеты. Наверняка к тому времени, когда мы прилетели в Лондон, туда уже принесли слух о романе между стареющей звездой и начинающей актрисой. Журналисты облепили нас, как мухи варенье. Мало кого интересовали творческие планы и сами съемки, вопросы к Гейблу и ко мне касались только наших взаимоотношений.
И тут я получила блестящий урок того, что роман на съемках вовсе не означает романа в жизни.
Когда к журналистам присоединилась еще и моя мама, немедленно примчавшаяся в Лондон на разведку, все испортилось окончательно. Ма Келли по-прежнему считала себя вправе вмешиваться в мою личную жизнь и принялась просто пасти меня, даже отправившись с нами в кафе.
Не знаю, был ли мамин приезд причиной или это только повод, но Кларк просто «дал задний ход», он поспешил поставить точку в наших отношениях. Сейчас я могу спокойно рассуждать об этом, а тогда была не в состоянии поверить собственным глазам и ушам: Кларк Гейбл, с которым у нас был бурный роман в Африке, вернувшись в Европу, от дальнейших отношений просто отказался! Если бы он объяснился со мной, сказав, что это только легкий флирт в саванне, я бы поняла, но Кларк предпочитал объясняться с другими. Он божился перед камерами, что между нами ничегошеньки просто не могло быть, что никакого романа нет в помине, мы только друзья, и никаких других отношений не существует.
