Отправив письмо, понимала, что оно снова получилось сумбурным, восторженным и малоинформативным.
– Конечно, ответа на такое нелепое послание, Грейси, можешь не ждать! Князь только посмеется над наивной восторженностью глупышки, не способной толково выразить свои мысли! – укоряла себя совершенно серьезно, даже со слезами на глазах. Казалось, судьба дала мне шанс, а я его бездарно упустила.
Не помню, чтобы такое самобичевание помогло бы в следующий раз написать более внятно или успокаивало, но сделанного не вернешь, я обреченно ждала, что князь прекратит переписку, давала слово, что «в следующий раз…». Ренье отвечал, снова приходило умное, ироничное послание на нескольких листах, я читала, обливаясь слезами от счастья и восторга, снова писала то, за что потом себя кляла.
Позже Ренье говорил, что именно безыскусность моих посланий произвела на него самое большое впечатление, холодные, отредактированные письма означали бы, что я стараюсь произвести определенное впечатление, а так видны собственные, «непричесанные» мысли, которые ему импонировали.
После каждого его письма я старательно выкорчевывала или загоняла глубоко-глубоко внутрь не только малейшую надежду на получение следующего письма, но и размышления о том, почему князь пишет американской девушке. Едва знакомые в обычной жизни люди, видевшиеся всего один раз и то на официальной встрече, редко после этого переписываются, особенно если они не имеют семей, но вполне подошли к тому возрасту, когда таковые иметь полагается.
О том, что заставляет Ренье писать мне, я старалась не думать. Не желание же рассказать американке о Монако, ведь ни в одном письме он не посетовал на то, что в Америке о его стране ничего не знают (это так, многие даже путали Монако с Марокко, ужасаясь моей будущей жизни в пустыне с жарой и верблюдами). Напротив, мне казалось, что он не стремится, чтобы о переписке узнали. Я честно скрывала.
Самые сладкие тайные мысли об этом князе с умными темными глазами оказались правильными. Он писал, а потом и вовсе приехал! Ренье приехал, и то было лучшим доказательством, что в своих тайных сладких мечтах я не обманулась! Дело не в том, что он князь и монарх, это помогло всего лишь получить родительское согласие, а в том, что я безнадежно тонула в его глазах, стоило с ними встретиться, и выкарабкиваться вовсе не хотелось.
Пегги позже вспоминала, что все было похоже на настоящую рождественскую сказку. «За нашей Грейси приехал заморский принц, чтобы увезти ее в сказочный дворец, о котором столько рассказывали восторженные Остины. А еще вокруг Грейси и Ренье словно рассыпалась сказочная звездная пыль, от которой все начинало блестеть, как в сказке». Сестра говорила, что чувствовала себя тоже попавшей в сказку, казалось, фея преобразила даже саму Филадельфию…
Если честно, мне тоже так казалось, во всяком случае, моих родителей она точно преобразила. Я никогда не видела папу с мамой в столь благодушном настроении. Папа быстро нашел общий язык с отцом Такером, у них состоялся «мужской разговор» по поводу сватовства, мама прониклась симпатией к самому Ренье, Пегги, как могла, помогала влюбленным, а Келл стеной стоял на защите от любых насмешек!
Пока ничего не предвещало неприятностей, даже мелких. Без них, конечно, не обошлось, полагаю, их можно считать довольно крупными, но я в состоянии влюбленности сквозь звездный туман не все заметила.
Сложности начались почти сразу. Америка не Монако, где князь мог скрыться от журналистов за стенами своего дворца или общаться только на своих условиях. Скрывать помолвку от всех не следовало, это понимали и Ренье с отцом Такером. Но они не очень представляли, что такое для Америки замужество голливудской звезды, только что получившей «Оскара», и европейского принца.
Филадельфия не Монте-Карло, а моя квартира или дом на Генри-авеню не дворец, чтобы иметь возможность скрыться после нескольких дежурных фраз. Я видела, что Ренье недоволен, ему не нравились пронырливые репортеры, не нравилось постоянно быть под прицелом кино- и фотокамер. Мне пришлось нелегко, и только привычка обходить острые углы и идти на уступки помогли успокоить князя.
Наша помолвка состоялась! Я – невеста Его Святейшего Высочества князя Ренье III Монакского! Случилось чудо – во-первых, сам Ренье прилетел в Америку, чтобы сделать мне предложение, во-вторых, мои родители не нашли недостатков у будущего зятя.
Когда все так хорошо, невольно закрадывается опасение грядущих неприятностей. Они не замедлили появиться.
Ожидать, что сказочная фея, кроме любви прекрасного принца и его появления у меня в доме, будет еще и заботиться о совершенно не сказочных проблемах вроде приданого или организации уже земной свадьбы, смешно. Не стала, оставила решать эти проблемы нам.
Середина ХХ века, века прогресса эмансипации и даже сексуальной революции, а у нас проблемы с… приданым! Кто же мог ожидать?
Оказалось, что, по законам Монако (и вообще в Европе), родители обязаны дать за дочерью приданое, а будущей принцессе Монако и вовсе два миллиона долларов! А свадьба должна состояться в Монако и по законам Монако.
Могу пояснить. В Америке приданое вовсе не обязательно, дочь получает какую-то сумму только по воле родителей, и никакие законы это не регламентируют. А вот организацию и оплату свадьбы, напротив, берут на себя родители невесты. Это дорогостоящее мероприятие и должно быть хорошо подготовлено.
Возможно, поэтому мой отец на пресс-конференции, посвященной помолвке, умудрился заявить:
– Ну, мать, кажется, мы, наконец, распродали весь товар.
Выступившие на моих глазах слезы обиды журналисты отнесли к счастливому волнению, а Ренье сжал мои пальцы:
– Не обращай внимания.
Папа снова продемонстрировал, кто я для него такая. Залежалый товар, который наконец-то удалось сбыть с рук! Я могла получить десять «Оскаров», заработать миллионы, стать женой князя, но для отца оставалась никем, нелюбимой дочерью, просто по недоразумению судьбы вытащившей счастливый билет, предназначенный другой Келли.
Мне казалось, что ужасней моего собственного положения ничего быть не может. Но все познается в сравнении. Когда мне рассказали, каково Ренье, я перестала думать о себе и задумалась о нем. Почему? Потом объясню.
Дело не в организации свадьбы и не в том, что папа Келли сначала категорически отказался давать мне означенное приданое (он давал дочерям просто часть акций своей процветающей компании, это было значительно больше того, что полагалось в Монако, но не наличными деньгами). Думаю, папу возмутил сам факт, что ему, Джеку Келли, кто-то, пусть даже князь, смеет советовать, как именно поступать с приданым дочери. И неважны регалии Ренье или ирландское происхождение отца Такера, Джек Келли сам разберется с тем, как обеспечить свою дочь!
Сначала он отказался подчиняться законам Монако, а потом потребовал от князя предоставить документы о его собственном состоянии. Мне пришлось жестко сказать отцу:
– Соглашайся. Я верну тебе эти деньги!
