Вся свадебная неделя нам с Ренье запомнилась сплошным кошмаром из-за суеты, необходимости то и дело сглаживать углы, кому-то что-то объяснять, отвечать на нелепые вопросы вроде «Когда вы планируете первого ребенка?», терпеть бесконечные вспышки и не знающую никаких границ бесцеремонность репортеров. Нам буквально лезли в лицо, заглядывали в рот и только что не под юбку. Но в ответ на даже самые наглые вопросы следовало улыбаться, делать вид, что их не слышишь, приветливо помахивать ручкой и снова отвечать одно и то же. Удивительно, но следующий репортер, словно не слыша предыдущего, мог спросить слово в слово то, что только что было.
Мы с Ренье несколько лет не могли без содрогания смотреть свои свадебные фотографии и съемку.
Свадьба века
Так назвала ее не я, а репортеры. Позже они назовут свадьбой века и свадьбу Дианы Спенсер и принца Чарльза, а потом еще многие другие, до конца века много лет, успеют состояться еще несколько таких свадеб. Просто наша оказалась первой столь заметной после большой войны.
К тому же почти сказка о Золушке – принц (даже не просто принц, а настоящий князь целого государства) женился на дочери каменщика. Неважно, что каменщик бывший и давным-давно миллионер, что невеста звезда Голливуда, а государство крошечное.
Но все было очень красиво!
Когда наш корабль, а потом яхта князя только подходили к берегу Монако, я была потрясена поведением монегасков. Казалось, что безумство провожавшего меня Нью-Йорка за время нашего путешествия перехлестнуло океан, набрав по пути силы, и теперь выплеснулось на Лазурный Берег. Конечно, встречали не только монегаски, любопытные собрались со всей Ривьеры. Каждый метр площади крошечного Монако был занят кем-то, приветственные крики заглушали даже шум мотора яхты и стрекот вертолета, с которого по задумке Аристотеля Онассиса на нас сбрасывали тысячи красных и белых гвоздик.
Звуки духовых оркестров, собравшихся, кажется, со всего побережья, приветственный рев гудков яхт и катеров, крики толпы… все сливалось в единый гул, стоявший с рассвета до поздней ночи.
В Монако уже неделю дождь, то не слишком сильный, то проливной. В городе, где в году более трехсот дней солнечных, пасмурно. Я уже слышала ворчание будущих родственников, что даже погода плачет по поводу несчастной судьбы Ренье и всего Монако, теперь его оккупируют американцы.
– Уж лучше бы французы, хотя бы язык понятен, не то что эти янки!
Ужасно? Конечно, но сейчас об этом вспоминать нельзя. Сейчас главное – свадебные торжества.
В предыдущий день утром 18 апреля 1956 года в тронном зале дворца прошла гражданская церемония, мы формально стали мужем и женой.
Ее пришлось повторить, что тоже страшно возмутило родственников. Повторять церемонию ради киносъемки каких-то американцев?! Репортеры всех стран и мастей были рады возможности снять еще какие-то кадры, родственники со стороны Ренье раздражены. Я старалась ничего не замечать.
Вечером прошел роскошный прием в дворцовом саду, на который князь пригласил всех совершеннолетних жителей своего княжества. Нет, теперь и моего тоже. Испечен немыслимых размеров торт, чтобы каждому достался кусок. В тот вечер мне показалось, что в отличие от родственников Ренье с монегасками у нас установились теплые и очень дружественные отношения.
– Ренье, они, кажется, уже полюбили меня?
Он только сжал мою руку:
– Все будет хорошо, дорогая.
Перед дворцом весь вечер монегаски танцевали народные танцы, которые перемежались балетными номерами. А потом был фейерверк! Наверное, его было видно даже в Париже, во всяком случае, по всему Лазурному побережью непременно. Монегаски считают себя самыми искусными в умении составлять фейерверки, поговаривают даже, что изобрели его независимо от китайцев и гораздо раньше. Пусть это не так, но толк в рассыпающихся по всему небу огненных цветах, фонтанах, снопах искр они знают, это точно.
Венчание в соборе Святого Николая назначено на следующий день. И снова княгиня ворчала, что ради американцев события вынуждены разнести по разным дням:
– Все ради того, чтобы эти плебеи смогли покрутить ручки своих кинокамер! Чего ожидать от невесты-актрисы!
«Актриса» в устах свекрови звучало явно оскорбительно, княгиня Шарлотта презирала тех, кто «зарабатывал на жизнь фиглярством»! И снова я сделала вид, что оглохла. Если так придется поступать слишком часто, сочтут либо действительно слабослышащей, либо глупой, но выбора не было, лучше не слушать, чем портить себе настроение в день венчания.
Вечером Ренье постарался рассмешить меня, объяснив одну из тонкостей проведенной церемонии, которую я не поняла, потому что сама церемония проводилась на французском, которым я владела на удивление плохо. Напряженно вслушиваясь в слова верховного судьи, чтобы не пропустить то, после чего должна дать согласие, я не поняла, что говорил Ренье.
Оказалось, что ему пришлось давать разрешение на… собственный брак! Дело в том, что, по законам Монако, любой член царствующей семьи может вступить в брак только с согласия князя, занимающего престол. Поэтому верховный судья для начала спросил у князя Ренье разрешение на вступление в брак князя Ренье. Ренье важно кивнул:
– Разрешаю.
День венчания выдался тяжелым для всех, хотя и был радостным.
Граф д’Альер, главный распорядитель и организатор свадебных торжеств, не выдержал суеты и в день церемонии попросту свалился без чувств. Суетились все, кто мог и не мог. Как обычно бывает, что-то забыли, не доставили, привезли или принесли не туда, кто-то не знал своих обязанностей, кто-то возражал против размещения в соборе… А я вдруг успокоилась, словно происходившее меня лично не касалось совсем.
Я смутно помню тот день и все, что происходило. Устала ко дню свадьбы неимоверно, с трудом держалась на ногах, но понимала, что не должна подвести никого, в первую очередь Ренье, он теперь выходил на первый план, папу и маму, все же я Келли, и вообще всех, кто собрался в Монако, чтобы приветствовать меня в самый важный день жизни.
Сделана прическа, собственно, это даже не прическа, волосы стянуты в узел, чтобы быть спрятанными под маленькую шапочку… надето платье… фата… на ногах – туфельки… Звучит слово «пора»…
Снова пасмурно, хотя самого дождя нет. Папа непривычно молчалив и смущен. Да, он выдал замуж уже двух дочерей, знает, как все происходит, но на сей раз не он все организовывал, а потому не может быть уверен, что что-то не пропустили и все пойдет, как надо.
Помню, что, как только мы с отцом ступили на красную ковровую дорожку к собору, тучи словно расступились и во все стороны брызнули солнечные лучи! Это было так неожиданно и красиво, что окружающие единогласно издали вопль восторга.
Ступени собора казались длинной лестницей в небо, а проход по собору к алтарю и вовсе бесконечным. Обычно жених уже ждет невесту у алтаря, но эта свадьба королевская, потому все наоборот – я должна подойти первой и терпеливо ждать, когда присоединится Ренье. И тут папа показал то, что все посчитали неучтивостью американцев вообще и строптивостью Джека Келли лично, – он остался рядом со мной до того момента, пока не приблизился Ренье.
