Такие рассуждения не мешали папе увлекаться фигуристыми блондинками даже в Филадельфии, но, думаю, он раз и навсегда провел грань между теми, кто привлекателен в сугубо плотском отношении, и Ма Келли, которая образец женщины, достойной уважения. И правда, старшая сестра не просто сочетала в себе внешние данные мамы и папы, Пегги взяла их напористость, умение говорить, почти лезть напролом, умение добиваться своего и доминировать в любом обществе. Очень жаль, что это не помогло ей в жизни.
Папа всегда считал, что в нашей семье Пегги должна добиться самых выдающихся успехов, а потому быстро «отшивал» любых ее ухажеров простыми словами:
– Ты можешь сколько угодно ухаживать за ней, но выброси из головы мысль, что сможешь жениться.
Парни боялись не невозможности жениться на Пегги, редко кто в юношеском возрасте мечтает именно об этом, всех интересуют просто встречи и объятья. Скорее они побаивались тяжелых кулаков папы. Мы с Лизанной очень жалели Пегги, когда папа заставил ее разорвать отношения с Арчи Кэмпбеллом, хотя это была настоящая любовь. Арчи показался отцу слишком изнеженным и неспортивным. Позже папа с усмешкой говорил, что, будь Кэмпбелл настоящим мужчиной, ни за что не отступил бы, даже ценой синяков и ссадин, а этот слабак испугался первой же угрозы. «Слабак» было для папы наиболее уничтожающей характеристикой. Как другие люди называют кого-то бездарью, придурком, ничтожеством, так папа ругал слабаком. Слабость характера для него была самым большим пороком.
Лизанна, наша младшая сестра, это учла, но не стала советовать своему будущему мужу открыто противиться папе, она сделала это сама. Лизанна просто объявила, что выходит замуж за молодого человека другой веры. Все возражения мамы пресеклись просто:
– Ма, но ты же тоже ради папы перешла в католичество.
Это правда, и возражать было нечем. Но, думаю, не возражали не из-за справедливости; если мама была в чем-то убеждена, ее мало волновало, считают ли остальные ее убеждение справедливым. Не возражали скорее потому, каким тоном было сказано. Тон Лизанны не позволял возражать. Как я тогда завидовала сестре!
Незадолго до этого родители своей придирчивостью развалили мой очередной роман и возможное замужество с Олегом Кассини. Позже, встретив Ренье, я запоздало даже порадовалась, а тогда просолила слезами не одну подушку. Папа с мамой безжалостно вырывали меня из объятий моих возможных мужей, им не подходил никто! Может, чувствовали, что я должна встретить Ренье? Нет, думаю, скажи кто-нибудь, что моим мужем будет князь, да еще и глава государства, ни мама, ни папа в это не поверили бы. У мамы была присказка:
– Ну, кого же может заинтересовать наша Грейси?
Или:
– Ну, чего же ожидать от нашей Грейси?
И это даже тогда, когда я уже успешно играла в кино, жила на собственные заработки (и жила безбедно) и была номинирована на «Оскара» в первый раз. Когда за роль второго плана я «Оскара» не получила, дома даже обсуждать это не стали, реакция оказалась вполне предсказуемой под девизом: «чего и следовало ожидать», словно сама по себе номинация на статуэтку ничего не значит. Так ли много актрис, едва начав сниматься, заслуживают даже номинацию? Большинство играет всю жизнь, вообще такого не удостаиваясь.
Что-то я не о том. Хотела вспомнить жизненные принципы семьи Келли, а принялась жаловаться самой себе на невнимательность родителей к моей актерской карьере.
Пегги – папина любимица, Келл – продолжатель его дела, Лизанна, как самая маленькая, стала маминой любимицей, а я получилась не только ничья, я вообще выпадала из «обоймы» Келли. Маленькой я пыталась привлечь к себе внимание, со мной возились, особенно мама, но после рождения Лизанны я отошла даже не на задний, а вообще непонятно на какой план. Моя подруга возмущалась:
– Повесь по всему дому записочки вроде: «Посмотрите на меня, я тоже существую!»
Я очень любила маленькую Лизанну, но она быстро осознала свое привилегированное положение и совсем задвинула меня. А тут еще вечные проблемы с насморком. О, это такая беда! Помня собственные мучения, я внимательно следила, чтобы этого не случилось у моих детей.
Почему маме не пришло в голову серьезно заняться проблемами моего носа? Все вокруг ограничивались всего лишь советом взять платок или высморкаться. Но у меня никогда не было настоящего насморка, если не считать приступов аллергии, достаточно прочистить пазухи, чтобы избавить меня от вечно заложенного носа и невозможности нормально дышать и говорить. Но вместо этого мне снова и снова подсовывали платки и жаловались на мою гнусавость.
Мама вела дом стальной рукой. Говорят, бывает стальная рука в бархатной перчатке. У Ма Келли никакого бархата не было в помине, нас воспитывали, как воспитывают детей в немецких семьях. Порядок, порядок и еще раз порядок во всем! В доме немало слуг, в том числе няни и горничные, но мы сами убирали за собой, в первую очередь одежду и игрушки. Брошенная кукла означала наказание, не повешенная вовремя в шкаф одежда или повешенная неаккуратно – вычет десяти центов из положенных двадцати пяти в неделю на карманные расходы.
Ма Келли сама никогда не сидела без дела, не позволяла и нам с сестрами. Келл был папиным воспитанником, а вот мы с Пегги и Лизанной с самых малых лет занимались рукоделием, кулинарией и всем, что полагалось знать и уметь хорошей домохозяйке.
Мама – очень рачительная хозяйка. И экономная до скаредности. Выбросить то, что еще можно как-то использовать, для нее было делом невозможным, поэтому я донашивала одежду Пегги. И снова оказывалась в невыгодном положении, потому что донашивать после меня – это уже слишком, и Лизанне покупали новое, как и Пегги.
Мамина привычка к экономии пошла мне на пользу, уже будучи достаточно состоятельной и даже выйдя замуж, я никогда ничего из одежды не покупала просто так и от старых вещей не избавлялась. Единственная слабость – перчатки и шарфы, их так много, что я забываю, какие есть. А еще хорошая обувь.
Нет, мы не ходили в обносках, и если платье или кофточка Пегги мне не подходила, мне тоже покупали новое, но в основном все же доставалось старое. Я не жалуюсь, у Пегги были красивые наряды, только иногда, когда я показывалась на свидании в платье старшей сестры, находились насмешники, напоминавшие мне об этом. Вернее, насмешницы, парням все равно, а вот девчонки позволяли себе ненужные замечания.
Наверное, мое «промежуточное» положение и было причиной невнимания ко мне не только со стороны папы (он и Лизанну не слишком замечал), но и мамы? Нам памятен случай, когда мама забыла, сколько мне лет, и на праздничный торт к празднику заказала на одну свечу меньше, чем нужно. Выручила наша кухарка, у которой в запасе остались свечи с чьего-то торта, шестая свеча оказалась воткнута, и все сделали вид, что ошибки не было. Я тоже сделала, не проливать же слезы на собственный день рожденья?
Слезы все равно пролились, потому что я увидела злосчастный торт. Он был большим и красивым – настоящий именинный торт с большим количеством кремовых розочек, белоснежный от безе и розовый от крема. Красота да и только!
