– Но мне не придется играть, я действительно люблю быть в одиночестве, тем более на съемочной площадке. В перерывах между дублями, или просто когда вокруг много людей, трудно сохранить настрой.
Харри точно ухватил мое собственное «я». Я легко раскрывалась перед камерой, но только перед ней, даже не перед людьми, которые стояли за камерой. Позже в самые ответственные минуты съемок требовала, чтобы с площадки ушли все посторонние, а иногда и партнеры, которые не должны быть в кадре, не смотрели на мою игру. Я и камера. Иногда плюс тот, любовь к которому я проживала в минуту съемки. Именно проживала, а не играла.
И на себя на экране я смотрю как на кого-то чужого. Я была той самой Гретой Гарбо, была в момент игры, в момент съемки. И если получилось хорошо, то я рада.
Боссы студии поняли выгоду нового образа, молчаливая, загадочная Гарбо куда интересней и зрителям, и прессе, чем болтушка Грета Ловиса. Голливудский Сфинкс родился…
Одного Харри добиваться отказался категорически:
– Грета, нет, у тебя есть блестящий экранный образ женщины с изломанной судьбой, образ, любимый зрителями и приносящий огромные доходы и студии, и тебе тоже. Не смей его ломать! Думаешь, ты нужна в этом образе только студии? Нет, и зрителям. Они не воспримут тебя иной, тем более не стоило создавать образ Сфинкса, чтобы потом валять дурака в комедии.
– Но женщины с трагической судьбой бывают не только в виде соблазнительниц!
– Пока терпи, с тремя фильмами, даже успешными, рано требовать изменения репертуарной политики. Сумей играть дурацкие роли так, чтобы у зрителей мороз пробегал по коже, тогда будешь иметь право диктовать, что именно играть.
Я понимала, что он прав, мне еще рано чего-то требовать, три роли еще не имя.
Так и произошло, еще пять лет я играла то, что требовалось, большинство фильмов были вариациями первых трех, хотя встречались и примечательные вроде «Любви» по произведению русского писателя Толстого «Анна Каренина». В этом фильме мы снова снимались с Джоном Гилбертом, причем уже по моему требованию. Узнав, что Вронского будет играть другой, я срочно «заболела» и чувствовала это недомогание до тех пор, пока на эту роль не назначили Гилберта.
Я обожала Эдингтона и слушалась его так же, как когда-то Стиллера. Отличие Харри от Моши было в том, что Стиллер прекрасный режиссер и хорошо знал, как нужно играть перед камерой, а Эдингтон прекрасный агент и хорошо понимал, что нужно вне съемочной площадки. Если бы они сумели работать вместе, мы были бы неотразимы. Но Стиллер не просто в штыки встретил Харри, он бушевал, называя того акулой Голливуда и ругая на чем свет стоит.
Но я нутром чувствовала, что если хочу остаться в Голливуде, то помощь такого человека, как Эдингтон, мне просто необходима. Мориц не сможет справиться с настоящими акулами Голливуда, Харри сможет, вернее, смогу я по подсказке Эдингтона. Так и получилось, причем все поражались моей мудрости. Об этом тоже стоило молчать, мы не трубили на всех углах о том, что каждый мой шаг на съемочной площадке выверяет Гилберт, а вне ее Эдингтон. Всем вокруг казалось, что эта загадочная шведка удивительно мудра, настоящий Сфинкс.
Мориц Стиллер сделал из Греты Ловисы Густафсон Грету Гарбо, Харри Эдингтон из Греты Гарбо – Сфинкса, загадочную молчунью со спокойно-величавым выражением лица.
Оставалось придать лоск.
Этим позже занялся третий Пигмалион – Адриан Гринбург. Это случилось уже перед самым концом моей актерской карьеры, нет, не закатом, а именно концом, потому что оборвала я ее сама, решив, что достаточно наштамповала однообразных лиц, а новые в моем исполнении зрители видеть не желают. Но об этом потом.
Как и о Гринбурге, и о Хаузере, моем друге и наставнике в области правильного образа жизни и питания. Хаузер молодец, он никогда не делал из своих достижений секрета, потому многие могут воспользоваться его рецептами и диетой, разработанными для меня. Я тоже не против, не одной мне нужна чистка организма, не только я нуждаюсь в поддержании определенного веса.
Джон Гилберт
Джону Гилберту, немыслимому красавцу и просто хорошему парню, нужно посвятить отдельные записи по нескольким причинам.
Во-первых, я его любила, и любила долго.
Во-вторых, за него едва не вышла замуж.
В-третьих, во многом из-за наших с Джоном отношений Стиллер вернулся в Европу.
В-четвертых, Гилберт научил меня любить перед камерой. Вернее, научилась я сама, но объектом был Гилберт.
Есть люди, которым я благодарна даже после их смерти. Джон один их них.
Мы с Мошей почти год были в Голливуде, он уже снял свои фильмы с Полой Негри, и я тоже снялась в двух фильмах – «Порок» и «Соблазнительница». Второй начал снимать Стиллер, но потом его отстранили. Кажется, об этом я уже писала.
В третьем фильме моим партнером стал «первый любовник Голливуда» Джон Гилберт. Это был немыслимый подарок студии восходящей звезде, потому что сыграть с Гилбертом тогда значило сразу стать популярной. Популярность у меня уже была, но она не могла сравниться с его известностью и звездностью. Позже я подумала, что студия позволила мне играть с Джоном намеренно, чтобы я не сбежала следом за ушедшим Стиллером. Хороша приманка!..
Гилберт был звездой и вел себя соответственно. Нет, он не капризничал и не смотрел свысока, но позволил себе опоздать на первую же съемку.
Учась в «Драматене», я опаздывала постоянно, но в Голливуде никогда себе такого не позволяла, отучил Стиллер, объяснив, что опоздание на съемку сродни пощечине остальным участникам. Вообще, Моша научил меня никого не осуждать и не быть ни на кого похожей.
Я уже давно была готова к съемке, конечно, страшно переживала, роль Фелиситас была хоть и не слишком сложна, но на порядок выше прежних. Для тех, кто не видел фильм (полагаю, таких абсолютное большинство), вкратце:
Фелиситас изменяет мужу с красавцем Лео. Однажды ревнивый супруг застает любовников в объятьях друг друга и вызывает Лео на дуэль, которая заканчивается гибелью мужа. За это убийство Лео отправлен императором на дипломатическую службу в дальние края, то есть в ссылку. Уезжая, Лео просит присмотреть за возлюбленной своего друга Ульриха. За время отсутствия Ульрих времени даром не теряет, и, вернувшись, Лео обнаруживает, что молодая вдова уже не вдова, а супруга Ульриха! Но Лео, все эти годы грезивший о своей Фелиситас, не может поверить, что его бросили, он пытается вернуть Фелиситас, снова становясь ее любовником. Теперь дуэль неизбежна между давними друзьями.
Трагической развязки здесь не могло не быть. Она случилась – спеша к месту будущей дуэли, Фелиситас проваливается под лед на реке и гибнет на глазах у потрясенных мужа и любовника.
Лео играл Джон Гилберт, Ульриха – Ларс Хансон. Любовные сцены предусматривались только с Гилбертом, иного публика бы не простила.
Я заранее настроилась его любить, иначе нельзя, иначе получится фальшиво. Видела фотографии красавчика Джона, переживала из-за своего несоответствия его звездному статусу, своего плохого английского… А он все не шел и не шел.
