Эдингтон однажды говорил мне, что в самом начале двадцатых годов, еще до нашего со Стиллером приезда в Америку, Торговая Палата США опубликовала в газетах призыв ко всем сумасшедшим, осаждающим Голливудские холмы. Суть его была в напоминании, что из 100 000 тех, кто собирается у подножия, желая пробиться к вершине, только пятеро ее достигают. Остальные 999 995 человек становятся безработными, неудачниками, разрушают свои жизни, вместо того чтобы делать карьеру или просто хорошо работать в другой области.
Какого же размера должно быть бедствие, чтобы Торговая Палата решилась на такое заявление!
Я об этом заявлении не подозревала, да если бы и читала?.. Кого когда-либо останавливали чужие неудачи? Каждая девушка мнит себя Золушкой, каждый прибывающий в Голливуд актер считает, что уж ему-то удача улыбнется обязательно, потому остальным и не улыбалась, что ждала именно его.
Я не ожидала никаких подарков судьбы, не ждала Синюю птицу, я просто следовала за Стиллером, а когда в Голливуде осталась одна (у Стиллера был фильм, у меня нет), просто попыталась хоть что-то делать, чтобы на что-то жить.
Не все роли в Голливуде были глупыми, не за все мне стыдно, получив право выбирать сценарии (было бы из чего!) и партнеров, я получила возможность дышать хотя бы время от времени. Мне кажется, удались Маргарита Готье, королева Христина, Мария Валевская… судить о второй Анне Карениной сложно, в памяти все еще та, первая, с Джоном Гилбертом в роли Вронского…
Маргарита Готье мечта многих актрис, если не всех.
Не очень давно, давая такое редкое для меня интервью, я говорила Свену Броману:
«Не могу сказать, что героиня вызывала у меня какие-то особые симпатии. Достаточно посмотреть, какую профессию она себе избрала. Конечно, роман Дюма я прочитала с большим интересом. Как ни странно, но на эту работу я получила много откликов. Например, мне написала жена Мао Цзэдуна и сообщила, что так часто смотрела фильм, что совершенно испортила пленку. Пришло письмо от дочери Дюма. Она утверждала, что я играю лучше Дузе и Бернар, которых она видела на сцене. Она не сомневалась, что, если бы ее отец посмотрел фильм, то обязательно влюбился бы в меня».
На съемках «Камелии» я часто болела. В перерывах приходилось подолгу отлеживаться в гримерной. Моим партнером был замечательный молодой человек, может быть, чуть-чуть застенчивый – Роберт Тейлор. Он видел, как мне плохо, и делал все, чтобы облегчить мои страдания. Зная, что я люблю музыку, он приносил с собой граммофон и пластинки.
С Джорджем Кьюкором у нас сложились прекрасные отношения. Было снято два финала. Тот, что предложил Кьюкор, я считаю очень удачным. Я подавала Роберту руки и как бы засыпала.
Очень жаль, что Роберт Тейлор умер совсем молодым. Как и я, он много курил, и заработал рак легких. Ему даже не было шестидесяти, когда он умер. На съемках «Камелии» мне стало ясно, что нужно как можно скорее покончить со своей карьерой и вопреки давлению руководства МГМ расстаться с кино. В страшном мире этих людей можно было только погибнуть.
Это верно, совершенно верно. Есть режиссеры, играть у которых легко, потому что они находят твою изюминку и используют ее из фильма в фильм. Это неинтересно – повторять раз за разом даже талантливые находки, гораздо интересней находить каждый раз новое, открывать новые грани своей игры.
Студии нужны деньги, мало кого интересуют творческие искания, еще в первый год мне жестко дали понять, что МГМ не творческий полигон для гениев, а настоящая фабрика грез, но при этом подчиняться следует фабричным законам, а не законам грез. Если для проката лучше Гарбо в ролях женщин-вамп, значит, такие и нужно играть.
Только при заключении второго контракта, получив право выбирать, я могла почувствовать себя свободней. Могла, но не почувствовала, потому что диктат продолжался. Чтобы действительно выбирать, сначала нужно иметь из чего, а большого выбора не было. Не только актеры играют то, что требует студия и публика, сценаристы тоже пишут на потребу.
Мой самый любимый фильм – «Ниночка». Благодаря Любичу получилась замечательная комедия. Я так устала от всех этих роковых женщин, что восприняла фильм как отдушину. Кстати, мало кто верил, что Гарбо может играть в комедии. Всего несколько человек в Голливуде понимали мои проблемы. К их числу принадлежал и Эрнст Любич. Как и я, он был эмигрантом и говорил по-английски со страшным акцентом.
И вот в «Ниночке» мне предстояло сыграть сцену, где моя героиня произносит несколько грубых слов. Например, там была такая реплика: «Вот пну тебя под зад». Едва прочитав сценарий, я выразила протест руководителям студии. Видимо, они думали, что если фильм не будет вульгарным, то не вызовет интереса. Или полагали, что русская комиссарша должна выражаться только таким образом? Одним словом, когда пришла пора произносить эту реплику, я от смущения выскочила из павильона и, забившись в угол, дала волю слезам. Потом кто-то вошел и по-отечески положил мне на плечо руку: «Маленькая девочка, ты права. Не плачь!» Услышав этот акцент, я поняла, что передо мной Любич. Вечером он позвонил мне домой и согласился, что женщина не должна говорить таких слов.
Любич мой любимый режиссер еще и потому, что считал себя учеником Стиллера.
Харри Эдингтон, твердя о законах зрительских симпатий, был прав, как и во всем остальном. Это я мечтала сняться в комедии, это Любич хотел меня в ней снять. Нам могло нравиться или не нравиться, зрителям смена образа Гарбо не понравилась совсем. Гарбо в комедии? Нет, это не то!
Клоун должен смешить, а трагик рыдать, к этому привыкли, это принимали. Наоборот нельзя! Женщина-вамп обязана оставаться разлучницей, страдалицей, Сфинкс должен быть Сфинксом. Никакой Любич, никакая «Ниночка» не помогли мне сменить амплуа. Зрители могли воспринять меня в роли русской комиссарши, но только страдающей, никаких комедий!
Удивительно, что критики отнеслись несколько иначе, фильм даже номинировали на «Оскар», хотя и не дали. Рекламная кампания шла под девизом: «Гарбо смеется!» Не помогло. Главное – фильм не поняли и не приняли зрители. Майер злорадствовал, постоянно подчеркивая, что лично он к такому нелепому выбору роли отношения не имел:
– Вот что значит не слушать добрых советов!
И при этом он позволил мне сняться еще в одной комедии – «Двуликой женщине».
Сценарий написала моя приятельница Салка Виртель. Теперь я понимаю, что и выбор пьесы для основы, и большое количество совершенно не соответствующих моему амплуа сцен с демонстрацией здорового образа жизни и занятий физкультурой были неудачны. Зрителям не просто не понравилось, они недоумевали: к чему Гарбо демонстрировать навыки пловчихи или танцы, если у нее есть лицо?
Фильм ругали все, кто только вообще мог ругать. Критики – за несоответствие всему, чему только можно не соответствовать, католическая церковь – за аморальность, зрители – за нелепость образа. Провал полный. Впервые за столько лет в Голливуде ругали именно меня. Майер снова мог ликовать и снова всячески открещивался от участия в этом проекте.
