– Запомни, еда и одежда для простых людей и предметы роскоши для богатых будут пользоваться спросом всегда. Только не связывайся с техническими новинками, они имеют свойство, устаревая, терять свою ценность. Лучше предметы искусства, они чем старше, тем ценней.
Я послушная ученица, если меня учить правильно, поступаю, как нужно. В результате сейчас я могу оставить племяннице и ее детям немалую сумму, акции огромного лос-анджелесского универмага, дома и виллы и немалую коллекцию картин и всякой антикварной всячины, весьма ценной. Правда, помог мне в этом еще один советчик – Шлее, но об этом позже.
Макс дал совет и по поводу нового контракта. Услышав его доводы, я пришла в ужас:
– Студия ни за что на это не согласится!
– Грета, ты доверяешь мне? Позволь помочь составить предложения и не торопись обратно в Голливуд.
Восемь месяцев я наслаждалась одиночеством, шведской природой, в том числе и зимней, возможностью читать, что хочу, спать, сколько хочу, есть что угодно и посещать те мероприятия, которые пожелаю. После стольких лет жестокой диеты, распорядка и работы на площадке по много часов это выглядело раем. Правда, оказалось, что именно по съемочной площадке и работе я скучаю.
Забегая вперед, могу сказать, что студия приняла все требования, подсказанные мне Максом, согласившись на контракт, который мне самой казался немыслимым. Майер поставил только одно условие: контракт не разглашать! Даже болтливой подруге. Суммы пожалуйста, об остальном следовало молчать. Я молчала, что обидело Мерседес окончательно.
Подобный контракт позже «выбил» себе Кларк Гейбл, причем кричал об этом на весь Голливуд. Все же Макс верно советовал: коммерческая тайна иногда важней выгоды. Как бы ни был зол на меня Майер, то, что я умею молчать, ему явно нравилось. Прошло очень много лет, так много, что теперь о контракте можно рассказывать, позже я это сделаю, хотя его суть давно ни для кого не секрет.
Коротко так: я получала уже как настоящая звезда, но имела право выбирать роли, режиссеров и партнеров. Было бы из чего выбирать! Конечно, имей я такой контракт раньше, ни за что не стала бы играть в одном фильме с Джоан Кроуфорд, потому что знать, что эта… обойдемся без эпитетов… женщина получает во много раз больше, всего лишь демонстрируя свое тело почти в эпизодах… Говорят, ее роль в «Гранд-отеле» постарались сократить, чтобы мы не пересекались во время съемок, но даже понимание, что мы на одной площадке, основательно портило настроение.
Ни за что не играла бы с Кларком Гейблом. Он красив и страшно самоуверен, но это как раз то, чего я терпеть не могу в мужчинах. Лучше одно из двух.
Но главным был выбор ролей. Было бы из чего выбирать!
Однако уже первый фильм, в котором я играла по собственному почину, – «Королева Христина» – показал мою правоту. И фильм хороший, и роль тоже. А возможность выбирать партнеров позволила снова привлечь Джона Гилберта. Но об этом тоже позже. Вернемся к Мерседес и Дитрих.
Зачем Мерседес нужна Марлен
Меня восемь месяцев не было в Голливуде. Как развлекалась Мерседес? Лучше сказать, с кем, – с Дитрих.
Конечно, она не стала нанимать Дитрих кухаркой, хотя, говорят, та неплохо готовила. Но в Голливуде все на диетах, к тому же Мерседес абсолютная вегетарианка, уверенная, что если есть мясо, то организм превратится в кладбище убитых животных. Думаю, для немки Дитрих отказаться от мясного рациона невозможно в принципе.
Но это не главное. Получив доступ в дом Мерседес, Дитрих начала осаду по всем правилам. Думаю, ей нужна была Мерседес, чтобы с помощью знакомств де Акоста попасть в те круги, куда Дитрих, даже ставшую звездой, никто не допустил. В Голливуде тоже есть своя элита, которая не примет ни Кроуфорд, ни Дитрих, ни Монро, где можно все, но за закрытой дверью. В узком кругу и среди своих можно загорать топлес или демонстрировать ноги, но выставлять тело напоказ перед фотографами или кинокамерой – это настолько дурной тон и вкус, что мне даже на одной площадке появляться с подобными дамами неприятно.
Я не кричала об этом вслух, не требовала удалить, но все знали, что я терпеть не могу Кроуфорд за ее распущенность и не питаю симпатии к той же Дитрих.
Хотя по поводу Дитрих пресса позволяла себе разные домыслы вроде нашей лесбийской любви. Это могло прийти в голову только тем, кто не знал меня совсем. По-настоящему не знал и не знает никто, но очень многие не знали вообще, особенно те, кто зарабатывал на слухах обо мне деньги.
После белого букета пришла очередь тюльпанов. Даже если сделать скидку на обиду Мерседес, которую Дитрих в конце концов бросила (де Акоста не сумела помочь стать своей в кругу элиты?), и поверить половине ее рассказов, становится понятно, что Дитрих осаждала свою новую любовницу по всем правилам военного искусства.
За белым букетом последовали тюльпаны, когда Мерседес отказалась, мотивируя какой-то глупостью, Дитрих стала дважды в день присылать розы и гвоздики. Потом из Сан-Франциско прислали сто двадцать редчайших орхидей. Не очень представляю, как Мерседес, любившая цветы в определенных количествах, переносила всю эту вакханалию.
Закончилось все болезнью горничной и срывом самой де Акоста. Я никогда не слушала и не передавала сплетен (это одно из главных правил Стиллера, которому я следую неукоснительно), но сейчас просто не могу не вспомнить рассказ Мерседес о «цветочной» осаде.
– Это было невыносимо, я не певица, у которой гримерка и дом после концертов завалены букетами. Жить оказалось негде, все было заставлено вазами, завалено лепестками, в комнатах стоял удушливый запах оранжереи. Но оранжереи хороши тем, что в них цветы живые, а в букетах умирающие! Мне стало казаться, что я на кладбище погребена под грудой засыхающих цветов.
Закончилось все тем, что Мерседес пригрозила новой подруге, что просто бросит ее в бассейн, если увидит хоть один цветок!
Дитрих разыграла обиду, но, поняв, что Мерседес на ее надутые губки наплевать, попробовала зайти с другой стороны. Теперь из универмага присылали коробки со всякой всячиной. Дитрих умоляла не отказываться от подарков, по словам Мерседес, ей ежедневно приходилось возвращать в магазин одежду, аксессуары, статуэтки, абажуры, часы, пирожные, даже носовые платки или пуговицы!
Дитрих не знала или просто не учла одного: Мерседес была бисексуальна, с детства считая себя ни мальчиком, ни девочкой, она действительно могла увести женщину у любого мужчины или мужчину у любой женщины. Но она всегда играла роль противоположного пола, то есть, соблазняя женщину, словно становилась мужчиной, и наоборот. Дитрих вела себя примерно так же, она была с мужчинами женщиной, а с женщинами вела себя по-мужски.
Не представляю, как чувствовала себя Мерседес, ведь раньше она добивалась кого-то, задаривала, оплачивала долги, страдала под окнами, забрасывала письмами и телеграммами… Теперь это же делали с ней самой, Марлен бесконечно объяснялась в любви, дарила цветы и подарки, добивалась…
