Французский двор возмутился, и бывшей королеве пришлось покинуть Париж. Христина вернулась в Рим, хотя папа Александр VII был против. Бывшая королева в Риме жила в превосходном палаццо Фарнезе, куда она привлекала поэтов, художников, музыкантов, ученых… Именно там родился кружок сначала нравственной философии, который после смерти Христины получил название Аркадской академии, действующей и поныне.
Как сочеталась нравственность в рассуждениях с вольностью поведения, неизвестно, но Христина была одной из самых влиятельных особ своего времени. Она спокойно перенесла чехарду пап на святом престоле, оставаясь в дружеских отношениях со всеми, но яростно отстаивала личную свободу человека и возможность самому выбирать, как жить. В середине XVII века в Риме гораздо большее влияние имела бывшая шведская королева, чем то и дело меняющиеся папы римские.
И все-таки она сделала попытку снова стать правительницей. Карл Х, которому Христина уступила престол, умер, оставив наследником четырехлетнего сына. Христина решила, что престол не должен быть в руках маленького племянника и канцлера, и потребовала от сената вернуть трон ей. Сенат решил, что королева, сменившая веру и предавшая свой народ, Швеции не нужна. Возмущенная и отвергнутая, бывшая королева предприняла несколько нелепых шагов вроде предложения своей кандидатуры на польский престол после смерти Яна Казимира. Не удалось…
Остаток жизни она провела Риме, уже меньше шокируя почтенную публику своими любовными похождениями, но продолжая жить по собственным законам и активно помогая развитию культуры.
Сама мысль снять фильм о королеве-лесбиянке была для Голливуда крамольной, но Салка Виртель сумела убедить Тальберга, а за ним и Майера, что фильм не коснется второй половины жизни Христины. Ее сценарий был написан о годах самостоятельного правления и отречения от престола, вернее, о последних месяцах перед отречением.
Фактически фильм посвящен выбору королевы между возможностью быть правительницей и счастьем обыкновенной женщины, которая желает быть любимой. Весьма актуальная тема во все времена.
Никаких упоминаний о переходе в католичество, никакой распутной жизни в Риме или Париже, только Стокгольм и только проблема выбора – власть или простое земное счастье. Непривычная сексуальная ориентация королевы, если она и была, в фильме выражена только намеками – ношением мужского костюма, в котором Христина выглядит куда лучше, чем в громоздком платье, и в покровительстве юной придворной даме. Ни единой откровенной сцены с этой дамой нет, никакого другого намека тоже.
Напротив, чтобы обосновать выбор королевы в пользу обычной жизни без трона, Салка добавила испанского посла, в которого Христина влюбилась с первого взгляда, причем взаимно. По сценарию, именно вкусив радость любовной страсти к настоящему мужчине, Христина сделала свой выбор не в пользу надоедливого кузена Карла-Густава. Посол погиб в неравной борьбе с будущим королем, но это не остановило Христину, которая предпочла удалиться из страны, погубившей возлюбленного. Все, никаких палаццо Фарнезе, никакого Фонтенбло и убийств маркизов, никакого распутства или перехода в католичество. И даже о покровительстве искусствам и науке ничего нет, все в Швеции, все о выборе между властью и земной любовью.
В фильме королева отрекается от надоевшего ей престола, уплывая в Испанию, на родину погибшего возлюбленного. Ничто не могло разозлить ни шведов, ни цензуру, зато сильный женский характер пришелся по вкусу, фильм получился и был очень популярен.
Швецию мы снимали в… Голливуде, хотя я очень надеялась пожить еще немного на родине, мне казалось, что шведская природа внесет свою лепту в успех фильма, но даже Рубен Мамулян, который был режиссером фильма, предпочел искусственные сугробы в павильонах студии. Что бы ни говорили, но это привнесло в фильм голливудский налет, при всем «шведском» материале сразу можно сказать, где фильм снят, Европой там и не пахнет.
Рубен Мамулян прекрасный режиссер, он работал в манере Морица Стиллера, что мне сильно импонировало. Мы подружились, газеты немедленно объявили о романе! Роль мне нравилась, я была увлечена, хотя на съемках сильно уставала. И все же роль далась не сразу.
Фильм о любви, которая заставляет женщину выбирать между возлюбленным и властью, Христина выбирает любовь, и хотя возлюбленный погибает, от власти она все равно отреклась. Немало любовных сцен, конечно, не столь откровенных, как в прежних фильмах (все же фильм о Швеции), но все же.
На роль испанского посла, встреча с которым заставила шведскую королеву вспомнить о том, что существует любовь, а не просто отношения по обязанности, была выбрана восходящая звезда английской сцены Лоуренс Оливье. Молодой гениальный красавец, готовый своим напором изобразить не только испанца, но Отелло, явно переигрывал, особенно в тех самых камерных сценах.
Я понимала, в чем дело, – Оливье актер театральный, причем шекспировский, его манера игры идеальна для немого кино, но не для камерных любовных сцен. Как играть с таким в паре? Он очень старался и был великолепен при произнесении бравурных монологов, которыми Салка Виртель снабдила испанского посла в изобилии, чтобы подчеркнуть его принадлежность к южанам. Выспренность фраз вкупе с шекспировской манерой действительно превращала партнера в мавра, а не в персонаж из фильма о шведской королеве.
Я немедленно зажалась. Я не мавританка и не неистовая Мерседес, а холодная шведка, если этого не учитывать, получится не фильм, а пародия. Конечно, лед и пламень – это всегда эффектно, но в данном случае получался дергающийся паяц и безвольно висящая на крючке кукла. Пара не складывалась.
Несчастный Мамулян взвыл:
– Грета, ведь ты играешь любовь, любовь, понимаешь, а не простое присутствие в кадре! Ты любишь его! Есть ли мужчина, который способен разбудить тебя?!
Я просто вскинула на Рубена глаза:
– Джон Гилберт…
Мамулян на несколько мгновений замер с открытым ртом, пытаясь осознать, что я ответила, не веря своим ушам и глазам. Рядом на съемочной площадке находился один из самых красивых актеров мира, готовый ради роли со мной забыть о Шекспире (сомневаюсь, что это получилось бы, Лоуренс Оливье во всех фильмах независимо от съемочного материала играл Шекспира), а я называла Гилберта, который активно спивался? Но это было так.
– Разыщите Джона, – распорядился Рубен ассистентам.
Голливуд велик, но тесен, как и весь мир, кстати. Гилберта нашли где-то на соседней площадке, он не был занят, а при упоминании обо мне оживился, как при звуке бравурного марша. Говорят, у меня и впрямь загорелись глаза при его появлении на площадке. Конечно, Джон согласился, конечно, он тоже переигрывал, конечно, фильм получился несколько театральным, больше похожим на пьесу, а искусственные сугробы отбросили свой отсвет на все остальное. Но все равно фильм удался.
Нам не нужны репетиции, мы с Джоном играли каждую сцену с первой попытки, чем, с одной стороны, очень радовали Мамуляна, с другой – приводили в ужас, потому что не всегда наша работа с первого дубля означала такую же у остальных. Иногда зачарованные нашей камерной игрой ассистенты забывали свои обязанности, и что-то шло не так. Просить нас переиграть Рубен почти стеснялся.
