Я связалась с NN:
– Если она отдаст письма, я подам в суд. Личная переписка может быть опубликована только с согласия автора.
Продать мне или кому-то другому письма не удалось, Мерседес пошла на другую подлость: она опубликовала свои записи.
«Здесь покоится сердце».
Если бы я только подозревала, сколько грязи на сердце у моей бывшей подруги, причем было с самого начала, с первого дня, я бы и на пушечный выстрел к ней не подошла. Неслыханная подлость и настоящее предательство! И после этого кто-то удивлялся, что я не навестила больную де Акоста и не принесла цветы на ее могилу?
Мерседес де Акоста окончательно перестала для меня существовать в день выхода этой книги. Если попытку заработать на письмах еще можно понять, то публикацию своих записей, измышлений, гадких характеристик и откровенной неправды простить нельзя. Это предательство. Я не прощаю предательства. Ничьего! Особенно предательства тех, кто был допущен в тайники души и вывернул все наизнанку, опорочил, обгадил и сделал всеобщим достоянием.
Думаете, это остановило второго предателя?
На следующий год Сесил Битон опубликовал первый том своих пространных воспоминаний!
Начались годы настоящего преследования. Этот подлец выливал тонны грязи на мою голову, публикуя и публикуя свою писанину, а потом звонил и канючил о встрече.
– Зачем, Сесил, чтобы вызнать еще что-то? Чтобы залезть еще раз в мой шкаф, переворошить грязное белье, старательно все записать и опубликовать?
Однажды ему все же удалось просочиться в общество, где бывала я, уговорить Сесиль Ротшильд пригласить его в круиз с обещаниями сделать замечательные снимки. Доверчивая Сесиль поверила своему тезке. Круиз получился ужасным, хотя две недели на яхте могли оказаться хорошим отдыхом. Но стоило увидеть Битона с блокнотом в руках, что-то записывающего, как настроение портилось, я хорошо понимала, что это за записи.
Однажды я заметила, как Битон внимательно слушает и быстро записывает что-то за Жанной-Мари де Брольи, которая также была гостьей Сесиль Ротшильд. Понимая, что ничего хорошего от этих записей ждать не стоит, я позже попросила Битона отдать их мне.
– Нет-нет, Грета, в них нет ничего о тебе.
– Неважно, о ком бы то ни было! Отдай.
– Клянусь, я не опубликую ничего во вред тебе. Я не Мерседес.
– Мне безразлично, кто ты. Сесил, если хоть строчка из написанного тобой в круизе, неважно о ком, станет достоянием гласности, я тебя прокляну! Запомни это – прокляну! Я буду являться тебе всюду – во сне, в ресторане, на улице, до тех пор, пока ты не сойдешь с ума и не выбросишься в окно.
Чем все закончилось? Этот подлец опубликовал все записи, облив грязью и Сесиль Ротшильд, которая приютила его у себя на яхте! К тому же написанные гадости явно перессорили между собой Жанну-Мари и Сесиль Ротшильд, потому что Битон подробно описал, как Жанна отзывалась о Сесиль. Зря я тогда силой не вырвала у него записи. Нужно было обыскать каюту Битона, все порвать, а его самого выбросить за борт акулам на съеденье.
Саму Сесиль Ротшильд больше возмутили его откровения по моему поводу:
– Битон, ты подлец! Даже Стоковский не посмел продать свою историю газетчикам!
Битона много упрекали в нечистоплотности, из чувства гадливости перестали с ним общаться, удивлялись, почему я не обратилась к адвокату… Все просто – он того не стоил. Я вычеркнула Битона из своей жизни, как раньше вычеркнула Мерседес де Акоста. Он даже проклятья не достоин, я не пачкаю ноги о гниющую падаль.
Удивительно, но и без проклятья все сбылось, вернее, Битон, зная, что виноват, сам это проклятье вызвал. Говорят, я мерещилась ему всюду, как и обещала. Клянусь, я не прикладывала к тому никаких усилий, видно, нечистая совесть Битона сама расправлялась с ним.
Последовали мольбы о прощении, о встрече.
– Зачем, чтобы плюнуть ему в лицо? Нет, пусть мучается так.
Он мучился: последовал частичный паралич, отнялась та самая правая рука, которой написано столько гадости. Но Сесил не сдавался, он научился писать левой рукой, удивительно, но все равно гадости. Я не могла понять этого человека – зная, что жестоко расплачивается за свою подлость, продолжает лить грязь на тех, кто мог бы раздавить его ногой, как червяка. Если бы не брезговал.
Конечно, Битон официальный фотограф королевской семьи Великобритании, он талантливый, очень талантливый фотограф, некоторые снимки просто гениальны. Но гениальность в работе не мешает быть подлецом в жизни.
Я навестила его, сама не знаю, что меня на это подвигло. Увидев обрюзгшую развалину в кресле, пожалела Битона, но то, как он оглядел меня, подсказало: завтра жди новой гадости по поводу завязанных в узел волос, седины и морщин. Не удержалась и, повернувшись к его секретарше, презрительно передернула плечами:
– Неужели я могла бы быть вместе с вот этим?..
Не знаю, что она подумала, мне наплевать. Эта встреча была последней, я поняла, что Битон не изменился, по-прежнему существует, чтобы делать гениальные фотографии и зарабатывать на нашем доверии. Удивительная способность искать подходящий ракурс, чтобы снимок выглядел как можно лучше, и при этом фиксировать каждый недостаток, каждую морщину, усталость, возраст, причем не для себя, а чтобы сообщить об этом всему миру. Поистине: гениальность и подлость слились воедино.
Как жаль, что я была знакома с этим человеком и пришлось на себе испытать худшие стороны его натуры.
Есть ли такие, кто не испытал? Знаю, есть – это королева Великобритании. Битон трус, он спокойно выливал грязь на нас с Сесиль Ротшильд, зная, что мы не станем пачкаться, но ничего не написал о Ее Величестве. Не потому, что не заметил, он все подмечал, а потому, что боялся расплаты. Интересно, если поискать в его архиве, можно ли найти записи, которые Битон делал, вернувшись после очередной фотосессии королевской семьи, или он все уничтожил?
Впрочем, все равно. Битона уже нет на этом свете. Надеюсь, ему все припомнится на том.
Я так давно живу на свете, что пережила даже собственных друзей и недругов.
Как отличить одних от других и где та грань, когда друзья становятся почти врагами? Древние говорили, что самый страшный враг тот, что когда-то был другом. С Сесилом и Мерседес я убедилась в этом сполна. Те, перед кем хотя бы приоткрываешь душу, могут нагадить в нее куда эффективней, чем те, кого не подпускаешь близко.
Если вы уязвимы, если не защищены крепкой броней, лучше никому и никогда душу не открывайте, можно пострадать.
И вообще, с врагами и безразличными к тебе людьми куда проще – от них знаешь чего ждать. С друзьями или теми, кто пытается ими выглядеть, опасно, они могут предать.
Но бог с ними, с Мерседес и Битоном, они сполна заплатили за свое предательство.
О чем нельзя писать. Моя Мата Хари
Зачем же я пишу, если нельзя?
