С самим Черчиллем Гарбо не раз встречалась в том числе в обществе Аристотеля Онассиса – Ари – на знаменитой яхте Онассиса «Кристина».
Король Швеции Густав V действительно был настроен пронемецки, но не только и не столько под влиянием жены и невестки, но и по собственным убеждениям. Король Густав и его внук Густав Адольф, герцог Вестерботтенский, не раз бывали перед войной в Германии, были приняты и Гитлером, и Герингом, с которым дружили еще со времени пребывания Геринга в Швеции.
Король Дании Христиан Х известен легендой о том, что нашил на свою одежду желтую звезду в знак солидарности с угнетаемыми нацистами евреями, объявив, что все датчане равны, и если преследуют евреев, то должны преследовать и его тоже.
Это только легенда, немцы не требовали от датских евреев нашивать звезды, а легенда родилась из выступления короля в копенгагенской синагоге, в котором он обещал, что королевская семья в случае необходимости будет носить такой символ.
После того, получив в сентябре 1942 года от Гитлера пространную телеграмму с поздравлением в честь семидесятилетия, король Христиан ответил односложно: «Благодарю». Последовал взрыв ярости фюрера, отзыв посла Германии из Копенгагена и высылка посла Дании из Берлина, а следом домашний арест короля.
Тем не менее король знаменит своими ежедневными, в любую погоду конными прогулками по улицам Копенгагена. Король на коне знаменовал для датчан единство нации и то, что она жива.
Королевой Дании, супругой короля Христиана, была Александрина Мекленбург-Шверинская, правнучка российского императора Николая I, внучка младшего из его сыновей Михаила.
Кстати, Христиан Х был единственным королем Исландии, которая с 1918-го по 1944 (а в действительности до 1940-го – момента оккупации Дании) год находилась в личной унии с Данией.
Ни Мерседес, ни Битон, ни даже Валентина ничего не знали. Не знали и мои родные, прежде всего потому, что это было опасно для них. Родственницу Нильса Бора, кажется, это была его тетя, после побега Бора бросили в концлагерь, моя оплошность тоже могла дорого обойтись моим родным. Но я действительно молчалива.
Однажды я кое-что сказала Джорджу, только потому, что незнание могло стоить ему денег, мои связи времен войны однажды стали опасны для его бизнеса. Но все легко разрешилось…
Жанна д’Арк не могла знать, что о ее подвиге станет известно всему миру, что вообще будет известно о ее сожжении и о том, что не отреклась в последнюю минуту. Это подвиг не ради посмертной славы, а потому что иначе нельзя. Я не Жанна, но мне тоже не нужна эта слава, даже посмертная, я делала то, что могла сделать лучше других.
Я много думала и поняла, что Ч. прав, попытка убить Гитлера ни к чему бы не привела, дело не в нем. Во-первых, его убийство войну не прекратило бы. Во-вторых, убитый иностранкой, к тому же известной, он стал бы великомучеником и превратился в легенду для своих соотечественников. В-третьих, даже пронеся пистолет на встречу, я едва ли смогла им воспользоваться. Это только в фильмах удается ловко выхватить оружие и застрелить жертву, на деле несколько крепких эсэсовцев даже сумочку открыть не позволили бы.
В конце концов, он просто средоточие зла, но не все зло, коричневая зараза была слишком широко разлита и глубоко проникла в умы и даже сердца людей, чтобы убийством одного урода излечить от нее мир.
Я не верила, что эти идеи можно поддерживать не ради какой-то выгоды (золото на крови), но и просто по душевной склонности, пока не познакомилась с умными и весьма уважаемыми людьми в Европе, которые симпатизировали идеям нацистов. Наверное, дело именно в идеологии, хотя тогда казалось: вот уничтожим Гитлера, и кошмар сразу прекратится.
Я действительно не кричала о своих мыслях, потому мало кто знал, что творилось в моей голове в те годы. Равнодушная, эгоистичная богачка жила за океаном, говорила о своих мечтах сыграть Орлеанскую деву и при этом время от времени ездила в родную Швецию отдыхать от забот… Разве это могло вызвать подозрение? Приглашение Гитлера переехать в Германию не приняла, но ведь и канкан перед союзническими войсками тоже не танцевала.
Каждому свое, кому-то песенки для солдат, кому-то беседы с королями и договоры за их спиной. И неизвестно, от кого больше пользы.
Но это так… для себя… если оставлю записи для публикации, эти строки в них не включу. Пусть Марлен Дитрих остается на постаменте героини-патриотки, а я тихонько посижу в стороне, зная, что благодарность спасенных еврейских семей из Дании относится в том числе и ко мне. И что в провале создания атомной бомбы до самого окончания войны есть и моя крошечная заслуга. И в том, что Нильс Бор не погиб в концлагере, тоже… Он не знал об этом, как и датские евреи, и многие другие? Ничего страшного, главное – я знаю сама, и меня мало беспокоит репутация самовлюбленной ленивой шведки, только и способной молчать.
Сколько мир не знает и никогда не узнает!.. Иногда мне кажется, что гораздо больше, чем знает.
Меня не раз попрекали, что дружу с теми, у кого вся ценность в деньгах и власти, кто неинтересен в общении.
Но как объяснить, на чем основано утверждение репортеров о том, интересен ли в общении человек, который никогда не станет общаться с этими репортерами лично, разве что во время пресс-конференции? Если он не желает по-дружески болтать с теми, кого друзьями не считает, или ему просто неинтересно беседовать с чужими людьми, значит, ему нечего сказать?
Если я не рассказываю в подробных интервью о прочитанных книгах, не демонстрирую их любопытным, да и некоторым болтливым приятелям тоже, не значит, что я с трудом читаю, со мной не о чем поговорить или я плохо разбираюсь в вопросах сложнее выбора меню для завтрака.
Иногда эти болтуны даже не имеют чувства юмора. Жиголо Массимо Гарджиа, переметнувшийся ко мне от Сесиль де Ротшильд в надежде чем-то поживиться, гордо объявил, что он из Неаполя, словно это означало избранность особого толка. Что нужно ответить, что я из Стокгольма? Но какая разница, откуда он и откуда я?
– Это… во Флориде?
Как отреагировал бы человек с чувством юмора, не зацикленный на подарках от дам? Посмеялся вроде:
– Нет, это чуть левее, на Аляске!
Неужели я, столько времени проводившая в Италии и Франции, объездившая всю Европу, не представляла, что такое Неаполь и где он находится?
Но Массимо не понял, обиделся:
– Это в Италии.
С трудом сдержалась, чтобы не посмеяться дальше:
– А Италия где?
Хорошо, что этого не сделала, потому что этот жиголо, допустивший в жизни всего две ошибки – связавшись сначала со мной и влюбившись во Франсуазу Саган, своего не упустил. Осознав, что я не намерена щедро платить за любовную связь, попытался заработать, облив меня грязью за скупость и нежелание осыпать его золотом. Меня это взволновало мало, платить заработанными мной деньгами какому-то жиголо?..
