О себе он неизменно упоминал, что очень красив, общителен и прекрасный оратор. И, конечно, блестящий любовник.
Красота так себе, тысячи молодых итальянцев куда красивей. Общительных среди южан много, и обладающих прекрасными манерами тоже. Оратор этот жиголо только на ту тему, по которой заранее подготовился, причем, если его болтовню не поддерживать, быстро замолкает, потому что вести интересный монолог без поддакивания не способен. Ему было трудно с моей привычкой молчать, очень трудно…
Блестящий любовник? Я бы не сказала, у меня были куда лучшие…
Эта тирада о том, что человек кажется себе несколько иным, чем есть на самом деле или кажется другим людям.
Жиголо коробила моя привычка носить удобную одежду, тратить деньги разумно и даже экономить. А еще нелюбовь к пустой болтовне и привычка держать мысли при себе. Отсюда вывод: Грета Гарбо недалекая, неинтересная и скупая женщина, соблазнить которую очень нелегко, а потому какой Массимо потрясающий любовник, если сумел это сделать! Раскошелить, правда, не смог, но не все же такие скупердяйки, как Гарбо, есть те, кто не жалеет денег ни на собственные наряды, ни на любовников.
Стоит ли удивляться, что я стала предпочитать общение с людьми, которым от меня не нужны дорогие подарки, деньги и даже секс? Зато они настолько состоятельны и сильны, чтобы обеспечить себе (и мне рядом) отсутствие назойливых жиголо и репортеров. Ни для кого не секрет, что я часто отдыхала в обществе Аристотеля Онассиса и Уинстона Черчилля. Да, мне с ними хорошо и спокойно, они умны, общаться с ними куда интересней, чем с тем же Гарджиа, я точно знаю, что они не ждут от меня подарков за это общение, зато способны защитить в силу собственного положения. Рядом с ними я была недосягаема для репортеров.
Онассис никогда не беседовал по душам с теми, кому не доверял или кто был ему неинтересен. Из этого сделали вывод, что, кроме чисто деловых, он не способен ни на какие другие разговоры. Этому же способствовала история их отношений с Марией Каллас и женитьба на вдове Кеннеди. Все ради выгоды, все ради денег.
С Джеки Кеннеди у Онассиса действительно был деловой союз – он ей содержание, она в ответ множество знакомств в высших сферах Америки. Все довольны и счастливы. Ни то, ни другое не случилось, Джеки оказалась неимоверной транжирой, справедливо рассудив, что если у Аристотеля есть деньги на многочисленных любовниц, то уж законной жене он вполне сможет выделить в несколько раз больше. Онассис ошибся, рядом с Джеки он выглядел не щедрым супругом, а глупцом, которого обвели вокруг пальца. Да и знакомства Жаклин мало что добавили Онассису, вдову Кеннеди после нового замужества на родине практически предали анафеме, и вместо того, чтобы добавить Аристотелю популярности, она ее резко убавила.
Онассис говорил, что у него была всего одна ошибка с женщинами – это я. Действительно, любовниками мы не стали, хотя приятелями были, и весьма близкими. От упорных посягательств Ари, как звали Аристотеля его друзья, меня спас их роман с Каллас.
Но я думаю, не я была его ошибкой, а Джеки Кеннеди, причем ошибкой двойной. Дело не в безумных тратах новой супруги, это Онассис смог бы перенести, если бы траты приносили новые дивиденды. Но благодаря расточительству вдовы Кеннеди Онассис выглядел глупцом-мужем, которого просто использовали, а таких не очень-то уважают. Вместо дивидендов сплошные минусы. Это первая ошибка.
Вторая – женитьба на Джеки сильно навредила главной любви его жизни – отношениям с Марией Каллас. Он мог иметь десяток гаремов, но по-настоящему любил только ее. Я видела, как смотрел Ари на Марию, когда считал, что его никто не видит. Это совсем не тот взгляд, каким он смотрел на остальных любовниц, и уж конечно не тот, которым окидывал Джеки Кеннеди. Разрушив жизнь Марии, он разрушил и свою собственную.
Онассис выбирал женщин, как выбирают породистых лошадей, и женщины это знали. Утверждаю, что в его способности обольстить любую (или почти любую, меня-то не смог!) деньги играли далеко не главную роль. Ари был безумно напорист не только в финансовых аферах, но и в амурных делах, а еще безумно обаятелен. Если бы он смог полюбить по-настоящему, лучшего мужа и отца детям и пожелать невозможно. Но он полюбил только Каллас, которой просто разрушил жизнь.
Но для меня Онассис и его яхта были настоящим подарком. Репортеров он умудрялся разгонять легко, и месяцы, проведенные на яхте «Кристина», были одними из самых спокойных. Вернее, репортеры вились вокруг Онассиса, словно мотыльки ночью вокруг огня, и Ари удавалось, с одной стороны, держать их близко (если за день никто не попросил интервью или не щелкнул затвором камеры, то день пропал), с другой – не позволять слишком приближаться и надоедать. Как ему удавалось одним косым взглядом удалять всех прилипал, не представляю, но удавалось.
На яхте Сесиль Ротшильд или на «Кристине» у Онассиса я чувствовала себя защищенной, хотя это не всегда удавалось, достаточно вспомнить Битона, умудрившегося испортить и такой отдых. Но на «Кристину» Аристотель Битона бы не пустил…
Я очень старая, пережила даже Ари. Страшно, казалось, Аристотель навечно, я не могла представить, что когда-то не будет этого «золотого грека».
Говорят, Каллас в сердцах прокляла его при расставании. Действительно, Ари поступил с ней просто некрасиво, но и сама Мария могла бы не дожидаться такого разрыва отношений, следовало самой уйти раньше. Она любила, по-настоящему. Ари тоже, на ком бы он там ни женился, единственной женщиной, которую он любил, была Каллас.
А единственной не покоренной – я!
Что дальше?
Ничего.
Жизнь прожита, как ни жалуйся, как ни тяни время.
Хорошо или плохо прожита? Какая разница, все равно ничего нельзя исправить.
Битон всегда твердил мне об упущенных возможностях (потом меня же в нытье на эту тему и обвинял). Но что значит «упущенные возможности»? Что я не сыграла еще несколько десятков ролей? Не станцевала канкан, как Марлен Дитрих? Не сунула нос в чужие дела, как Мерседес?
Или что я не отправилась в Африку спасать страждущих? Что не открыла центр для больных СПИДом или раком?
Кто может сказать, как нужно прожить жизнь, чтобы не упустить эти самые возможности? Чем залихватское метание по свету со сменой любовников и полуголыми выступлениями даже в преклонном возрасте Марлен Дитрих лучше моего уединения?
Были годы, когда я жертвовала самой собой, создавая и создавая на экране лица, столь любимые зрителями (по три фильма в год), когда целовала тех, кого едва знала, потому что поцелуй Гарбо приводил в трепет тысячи женщин в зрительных залах… Я требовала за это только деньги, которых у МГМ было достаточно много.
Рисковала жизнью, но не требовала за это ни всеобщего восхищения, ни благодарности, потому что помощь за благодарность или известность – это не помощь, а услуга. Продажная услуга.
Я вообще ничего ни от кого не требовала, если мои приятели вроде Битона и предъявляли претензии, то лишь из-за того, что не оправдала их надежд. Но почему я должна жить, оправдывая чьи-то надежды? Эгоизм? Наверное, но это моя натура, бороться с которой я никогда не пыталась. Я никому не мешала и ни на кого не рассчитывала, если бы меня просто оставили в покое, если бы встречались, приходили пить чай или что-то покрепче, но не влезали в мою собственную жизнь дальше, чем я в нее пускаю… Я же не лезу ни в чью чужую.
