Что и говорить, достойная работа, а редко вспоминаю не потому, что устала от съемок или за это время было немало неприятностей, а потому что статуэтка оказалась костью в горле у моего дорогого Ларри.
Премьера «Унесенных ветром» превратилась в национальный праздник, в штате Джорджия даже объявили выходной, а Голливуд вел прямой репортаж из Атланты, где и проходила премьера. От всех шумных мероприятий я устала не меньше, чем от самих съемок. Сэлзник показал себя мастером рекламных кампаний, как перед съемками вся Америка выбирала кандидатуры будущих главных героев, так теперь вся Америка смотрела «свою Скарлетт». Даже самые отъявленные недоброжелатели прикусили языки, говорить что-то против фильма было равносильно самоубийству.
Меня радовало признание самой Маргарет Митчелл, что мы справились отлично, а еще то, что американцы забыли, что их национальную героиню (пусть и вымышленную) сыграла англичанка.
Пока у фильма шли шумные премьеры в разных городах, пока зрители осаждали кассы кинотеатров, а репортеры нашу съемочную группу (в большей степени меня), пока Ларри в газетах называли «мистером Скарлетт О'Хара», он скрипел зубами, но молчал. Никто не смог бы объяснить Ларри, как я умудрилась без его помощи и советов (сначала он был занят на собственных съемках, а потом играл на Бродвее) сыграть так, чтобы получить «Оскар».
Тогда Ларри был ко мне еще справедлив, посмотрев фильм, он честно признался, что удивлен, как я сумела. Я еще не была сильной театральной актрисой, но уже сумела прожить жизнь Скарлетт перед камерой так, что этим можно гордиться.
А потом объявили, что фильм выдвинут на «Оскара» по четырнадцати номинациям! В том числе и за лучшую женскую роль. Моими соперницами были Грета Гарбо, Бэтт Дэвис, Грир Гарсон и, кажется, Ирэн Данн. Ларри успокаивал:
– Ничего, дорогая, даже если не получишь «Оскара», уже одно то, что номинирована в такой компании, делает тебя звездой.
Звездой я стала и без номинации, потому что фильм окупил вложенные в него средства за первые месяцы, такого успеха не ожидал даже оптимист Сэлзник, фильм действительно стал событием года, далеко опередив все остальные, даже «Грозовой перевал». Я видела, как Ларри нервничает, ведь если бы не «Унесенные ветром», «Грозовой перевал» объективно мог стать лучшим.
Если бы я могла, я убеждала бы его, что мне просто повезло сыграть главную роль в главном фильме года. Но я сама так переживала, что не сразу заметила недовольство Ларри. Я не сомневалась, что Ларри получит статуэтку за своего Хитклиффа, иначе и быть не могло, я-то знала, что Кларк Гейбл сыграл вполсилы. Сам Ларри тоже был в этом уверен, всех остальных он конкурентами не считал.
Он не получил «Оскара» за Хитклиффа в «Грозовом перевале», хотя очень на это надеялся. Если бы статуэтку дали Кларку Гейблу, можно было бы объявить, что победу одержал просто фильм, а не отдельные исполнители. Но Гейбл тоже не получил «Оскара», значит, Академия не поддалась очарованию фильма и книги.
Это было для Ларри ударом, который он скрывал с трудом. Когда объявили победительницу в номинации за лучшую женскую роль, Ларри еще радовался за меня:
– Ну вот, дорогая, ты и оскароносная актриса…
Сбывалась мечта Оливье о паре звезд, не сразу получилось в театре, начнем с кино.
Он даже приосанился, ожидая услышать свое имя, даже имя Кларка Гейбла разъярило бы его, но тут…
– Роберт Донат за роль мистера Чипса в фильме «До свиданья, мистер Чипс»!
Ларри даже побелел, а я не сразу поверила своим ушам. Роберт, конечно, хорош, но как же Ларри?!
Так испортить мне триумф нельзя, даже отдав статуэтку Кларку Гейблу! Весь вечер, фотографируясь рядом с Оливье, я прятала «Оскара». Но позже, под влиянием, шампанского и всеобщего восхищения во время вечеринки умудрилась подразнить тебя:
– У меня есть «Оскар», очередь за тобой, дорогой.
И… «Оскар» полетел в окно!
– Спустись на землю, как и твоя статуэтка. Ее получила не ты, а Скарлетт.
Ларри, даже если это так, если мне дали статуэтку за то, что образ любим американцами, за книгу, из-за умелой рекламной кампании Сэлзника, просто случайно, потому что перепутали имена…, все равно не стоило так унижать меня при всех. Ты мог дать мне пощечину (как бывало потом не раз) наедине, мог оскорбить как угодно, но, вот так отреагировав, ты унизил и себя тоже. Многие запомнили выходку Ларри и поняли, что она из зависти.
Мгновенно словно погасли все огни фейерверков, на яркие фонари накинули темную ткань, свет притушили – ты действительно вмиг опустил меня на землю, показав всем, что считаешь ничтожеством, волей случая вознесенным на вершину славы. Я все еще улыбалась, но внутри уже было темно. Если раньше мне нужно было доказывать, что я вообще могу играть, то теперь предстояло доказывать, что получила высшую награду не случайно, а это очень трудно. И кому доказывать – тебе!
Я так жаждала помощи, поддержки, одобрения, похвалы, наконец, признания того, что справилась, что достойна, а дождалась… «Оскара» в окно.
После Скарлетт
Бог с ним, с «Оскаром»! Я даже не задумывалась, справедливо или нет твое пренебрежение моей наградой. Я сыграла роль, которую так желала, Скарлетт удалась, но стоило тебе сказать, что это не столь уж важно, что лишь в театральных ролях, и, прежде всего шекспировских, актеры имеют право говорить о настоящей работе, о настоящем успехе, как я согласилась. Конечно, кому, как не тебе, знать цену той или иной роли, ты прав: Шекспир, и только Шекспир – мерило актерского таланта и успеха!
Но ты твердил, что я до Шекспира просто не доросла.
Американские газеты по-прежнему захлебывались от восторга по поводу Скарлетт, а я уже почти ненавидела эту роль, потому что ее не ценил ты.
Ларри, сейчас я скажу то, что никогда не решилась бы высказать тебе в лицо. Дорогой, ты просто одержим демоном зависти. Ты умный, талантливый, гениальный, но почему же это мешает тебе замечать таланты остальных? Почему ты просто не способен радоваться удачам даже друзей, если только при этом они не хвалят самого тебя? Ты готов признавать кого-то только на шаг, полшага позади.
Но человек не может быть успешен во всем и всегда, и твоя гениальность вовсе не исключает гениальность того же Гилгуда. Не может на таланте одного актера держаться английский театр, не могут быть гениальными и правильными только твои постановки, твои трактовки ролей. Это ущербно, Ларри.
Раньше я этой ущербности не замечала, пока не начала анализировать свою жизнь, сопоставляя ее с твоей. Чем дольше этим занимаюсь, тем больше понимаю, что ты переедаешь себя, сжигаешь душу в ущерб обыкновенной зависти.
Ларри, ты жаловался всем друзьям, что мое отношение к тебе изменилось, и я сама тебе об этом сказала.
Да, изменилось, очень изменилось. Я разделила тебя надвое, отделила гениального, великолепнейшего, лучшего не только в Англии, но, наверное, и в мире актера Оливье и человека Лоуренса. К сожалению, вы не равнозначны. Актер Лоуренс Оливье просто Гулливер по сравнению с лилипутом человеком Лоуренсом. Это видят многие из тех, кто общается с тобой каждый день. Видела Джилл, об этом она меня предупреждала.
