Провал постановки «Ромео и Джульетты» был предопределен, и Скарлетт О’Хара здесь ни при чем!
Что происходило в Америке? Ты отправился туда играть в «Грозовом перевале» с явным намерением показать в Голливуде, что такое настоящий английский актер. Попытка «пристроить» меня на какую-нибудь роль была не слишком убедительной. Майрон Сэлзник проговорился, что эти старания были скорей легким намеком, что можно бы дать роль и твоей девушке, чтобы не скучать во время съемок… В Голливуде к подобным отношениям подходили очень строго, и уже один намек на адюльтер приводил к отказу в съемках.
Охотно верю, что ты об этом даже не подозревал. Но я получила роль Скарлетт, круто изменившую всю мою жизнь и наши отношения тоже. Кем я была до тех пор? Неопытной ученицей, способной только на то, чтобы, раскрыв от восхищения рот, любоваться своим божеством на сцене. Ты и только ты – мой кумир, мой идеал актера, мужчины, Героя! И вдруг я получаю «Оскара» за Скарлетт, а ты за Хитклиффа нет. Если бы дело было только в самом фильме и книге, по которой он поставлен, Гейбл тоже получил бы свою статуэтку, но этого не произошло. Значит, дело в роли, вернее, моем исполнении роли Скарлетт.
Ведь предпочли же негритянку Кэтти Макдениэл, игравшую нянюшку, Оливии де Хэвиленд в роли Мелани, даже пресловутый цвет кожи не смутил, хотя это был скандал, ведь негритянка получала «Оскара» впервые!
Я почти полтора десятка лет не признавалась в этом даже самой себе, а вот сейчас расхрабрилась. Да, я сыграла Скарлетт так, как видела ее, и это всем показалось достойным, даже самой Маргарет Митчелл. Почему я не могла гордиться этим тогда, почему старательно переводила (и перевожу!) разговор на другие роли, стоит кому-то заговорить о Скарлетт? Да потому, что получила статуэтку, которую не получил ты.
Ларри, ведь тогда ты сделал все, чтобы умалить значимость этой награды, чтобы я почувствовала ничтожность такой оценки, ее неуместность, чтобы поняла, что даже «Оскар» вовсе не означает ни умения играть, ни таланта вообще.
Сейчас в большой степени я тебе даже благодарна за это, потому что не зазналась, не возгордилась, не стала считать себя состоявшейся актрисой, уверовав в то, что до настоящих ролей и настоящего успеха мне еще расти и расти. В тот момент ты повел себя, как умный наставник, и потому заслуживаешь благодарность. После Скарлетт я работала в десять раз больше, чем раньше, словно оправдывая награду.
Но ведь и Майра в «Мосту Ватерлоо» сыграна хорошо, с душой, хотя в то время мне было не до кино, меня ждала Джульетта в объятиях Ромео.
Ларри, я играла все роли честно, вкладывая в них то, что чувствовала, у меня не столь хороша, как у тебя, актерская техника, я не могу «разложить по полочкам» характер героини и каждую сцену, не могу контролировать, как ты, каждый жест, каждое произносимое слово, я играю, как чувствую. И я не виновата, что твоя блистательная актерская техника не находит такого отклика в сердцах зрителей и не вызывает бурного восторга критиков, как мои вполне наивные движения души. Я не виновата, что меня ценят там, где не ценят тебя!
Ты боец, именно этим я объясняю твою веру в успех на Бродвее провалившегося в Чикаго спектакля. И все же не стоило так откровенно демонстрировать свою уверенность. Роскошный автомобиль, прием с огромным количеством шампанского в день премьеры…
То, что произошло в мае в Нью-Йорке, могло привести в отчаяние не только нас, но и кого угодно. «Худший из Ромео»… «постановка крайне разочаровывающая»… «Джампео и Джульетта» (это из-за твоих прыжков на стену во время спектакля)… Шампанское почти не пригодилось, чтобы не демонстрировать разочарование и не прятать глаза, произнося фальшивые слова одобрения или утешения, большинство знакомых и тех, на кого прием был рассчитан, поспешили найти тысячи причин, по которым не могли задержаться и на минуту.
А утром полный разнос в газетах и… снова очереди из желающих получить обратно деньги за билеты!
«Бездуховность постановки и исполнения Ромео»… Тебя обвиняли в жеманности и неумении услышать себя со стороны. Меня – в том, что еще не достигла совершенства, чтобы в полной мере воплотить великолепный поэтический образ героини Шекспира.
По своему поводу я была вполне согласна – не доросла, но ты!.. Писать о том, что ты производишь впечатление не более как задиристого воробья, а как режиссер спектакля просто не способен увидеть собственное исполнение со стороны!
В какой-то момент ты бросил жесткую фразу, что вынужден играть вполсилы.
– Почему?!
Ответ был не слишком вразумительным, но когда я поняла суть, то окаменела: ты «уступал», чтобы я могла проявить себя.
– Ларри, умоляю, не делай этого! Не стоит подвергать себя нападкам ради того, чтобы обо мне не сказали лишней гадости. Я буду стараться играть, чтобы дотянуться до тебя, не стоит опускаться на мой уровень. Умоляю, не поступай так.
Нет, твоя игра не изменилась. Я посоветовалась с Джоном Мерривейлом, ведь он играл с нами и наверняка видел мои недочеты и то, что прячешь ты. На мой вопрос, считает ли он, что ты играешь вполсилы, Джон расхохотался:
– В полную вышел бы не Ромео, а Мефистофель или Джек Потрошитель. Ты зря думаешь, что Ларри способен ради кого бы то ни было, даже тебя, поступиться собственным эго. Он играет Ромео как может, как видит его. Не ту роль выбрал, Ларри следует играть злодеев.
Я решила, что Мерривейл завидует, хотя чему тут завидовать? Кстати, его собственную игру хвалили.
Еще хуже стало, когда «Ассоциация Бродвея» избрала меня «первой леди Бродвея». Хотелось кричать: «Ларри, я не виновата, что тебя не ценят!», но я, наоборот, замолчала, словно окаменела. Правда, несколько истерик все же случилось, досталось тому же Мерривейлу. Я очень боялась, что на фоне неудач и даже провалов ты попросту бросишь меня. Я очень боялась потерять тебя, Ларри.
«Ромео и Джульетту» на Бродвее не приняли, залы полупусты, из критиков не обругал только ленивый, все деньги, полученные за «Грозовой перевал» и «Унесенных ветром», вылетели в трубу. Нет-нет, я ни в коем случае не укоряю, каждый художник имеет право на ошибку. Наверное, это было простым непониманием американцев твоего взгляда на роль Ромео и вообще на постановку, хотя обидно – англичанам провалить на Бродвее одну из лучших шекспировских пьес.
Вообще оказалось очень интересно и полезно – анализировать успехи и в еще большей степени провалы. Вопрос «почему?» актер, наверное, должен задавать себе после каждого спектакля, особенно неуспешного. Мы задавали, но не всегда находили правильный ответ.
Деньги, деньги, деньги!.. Они нужны хотя бы для того, чтобы без них обходиться. Мы могли бы обойтись, но денег не было.
Тяжелый период – дети в Англии, и непонятно, что с ними будет, всеобщий остракизм из-за адюльтера (тогда казалось, что Ли и Джилл ни за что не дадут нам развод) и провала «Ромео и Джульетты», огромные финансовые потери, ехидные заметки о том, что мы, вернее, ты, спрятались в Америке от войны.
