Я не просила и не ждала, и, по твоему мнению, не заслужила, потому отказалась становиться рядом с тобой «леди Оливье», я осталась тем, кем была в действительности, – просто Вивьен Ли, актрисой Вивьен Ли, супругой блистательного сэра Оливье.
Знаешь, если бы ты не подчеркивал столь рьяно то, что получение рыцарства твоя и только твоя заслуга, что только ты достоин этого, наверное, я бы порадовалась возможности законной приставки «леди» к своему имени. Но ощущать эту приставку простой подачкой даже от тебя, Ларри, не хочу. Лучше уж я побуду Вивьен Ли.
Я зря волновалась, что ты можешь обидеться из-за моего отказа называться леди Оливье, кажется, ты даже не заметил этого. Сэр Лоуренс Оливье, ваша самовлюбленность не делает вам чести.
Конечно, меня никто не спрашивал, как называть, обращались «леди Оливье». Самое удивительное, что в Австралии к Лоуренсу обратились как к «сэру Ли», тем самым назвав меня леди, а его – моим супругом. Ларри – прекрасный актер, у него достало сил посмеяться, мол, вот и стал приложением собственной супруги, но потом, вечером, когда попыталась пошутить, он прошипел сквозь зубы:
– Чтобы нас с тобой не путали, будем ездить врозь!
Оказалось, это не пустая угроза.
«Лучший способ привлечь его внимание – послать к черту!»
Опля!.. Ну, это уж слишком…
Марион утверждала, что ни одно предположение нельзя отвергать без доказательств, а если не знаешь, как относиться, нужно попытаться представить, что было бы, если бы это произошло.
Я не знаю, как к этому относиться. Попробуем представить.
Я без Ларри. Брр… но он – смысл моей жизни, как можно быть без него? Мое нутро категорически не принимает даже попытку такое представить. Но не бывает того, чего не могло бы быть. Чье это выражение? Не помню, будем считать, что мое.
А как я без Ларри, с самого начала или теперь? Если посылать к черту, то теперь.
Пробую представить ситуацию, если Ларри меня бросит. Я останусь одна… Неправда, меня не бросят друзья, есть те, на кого я могу положиться, не бросит Ноэль Кауард, Фрюэн, не бросит Ли, Лорен Бэколл, не бросит мама, Джон Гилгуд… Даже Мерривейл, и тот будет звонить и писать. Значит, не одна.
Но я не смогу играть! Что мне делать в театре без поддержки Ларри? Где взять роли без него?
Какого черта?! Я давным-давно играю без Ларри, а часто вопреки ему. В кино мы вместе не снимаемся, Сэлзник будет только рад предложить мне роли без Оливье. В театре на правах супруга Ларри организовывает мне никчемные роли, в свои спектакли не допускает, в чужие со мной не идет. Все под видом заботы о моем слабом здоровье. На Цейлоне посреди джунглей в разгар душного сезона для моего слабого здоровья не вредно, а на английской сцене вредно.
Как играла, так и буду играть, что с ним, что без него. Без него даже свободней.
Но если Ларри меня бросит, мир действительно рухнет! Мой мир рухнет.
Стоп, я что-то не то пытаюсь представить. Вопрос стоял иначе: что будет, если я его пошлю к черту, я его, а не он меня! А вот это уже совсем другое дело. Результат тот же? Нет, не тот.
Интересное состояние, словно играешь в шахматы сама с собой, прекрасно зная достоинства и недостатки противника, не позволяя сама себе красть пешку или доставать из рукава запасного ферзя. Ни поддавки, ни жульничество невозможны.
А если не жульничать… Жизнь не кончится даже без Ларри, она просто будет другой. Какой? Мрачной, серой, никчемной?.. Снова что-то не то, это сейчас она у меня мрачная, серая, никчемная просто потому, что я который день пролеживаю матрас на кровати в обнимку с листами бумаги и книгами. Но книги не читаю, а бумагу трачу на то, чтобы излить свои страдания. Ладно, если бы, излитые, они тут же забывались и перестали волновать, но ведь этого нет!
Неужели Марион не права, и мне не помогает такой способ «лечения»?
Что там у нас по плану? «Послать его к черту».
Уникальный способ прийти в себя после лечения в психиатрической больнице. Может, так и надо? Продолжим.
Итак, завтра прямо с утра я посылаю Ларри к черту. Интересно, а как это сделать – нужно позвать его к себе, встать в позу какого-нибудь памятника поэффектней и указующим жестом обозначить направление: «Иди к черту!»? Надо ли при этом добавить обращение «дорогой»? «Дорогой, иди к черту!» Да, пожалуй, так звучит вежливей.
Он удалится, во всяком случае, из спальни, но через четверть часа в нее ворвутся громилы в белых халатах, последуют новые уколы и ЭКТ. И еще неизвестно, кто из нас куда уйдет.
Нет, просто взять и послать рискованно, я ведь недавняя «выпускница» психушки, мне такие вольности непозволительны. К тому же Ларри просто не поймет, о чем я. Надо придумать нечто менее рискованное, но более эффектное.
Почему я все о себе и о себе, своих страданиях, своих переживаниях, своих неприятностях? А не подумать ли нам о несчастном Лоуренсе Оливье? Действительно, счастливый Ларри или несчастный? С его точки зрения, второе, хотя многие говорят ему, что первое.
Чтобы одолеть кого-то, нужно знать его сильные и слабые стороны.
Талантливый актер (сам он считает, что самый-самый, я не спорю), красивый мужчина, у которого есть сын, есть красивая и умная жена (пусть попробует возразить!), прекрасный, уютный дом, любимая работа и приличный доход. Чего не хватает Ларри? Чего-то же не хватает, если он несчастлив?
Говорят, друзья познаются в беде. Моя беда показала, кто друг, а кто только делает вид, что является таковым. Удивительно то, что никто из моих друзей не сбежал, не покинул, не отвернулся, напротив, большинство стали внимательней, даже моя публика оказалась на моей стороне. Эти любовь, доброта, внимание лечат, дают силы не бороться (зачем бороться с самой собой, ведь моя болезнь тоже часть меня?), а жить и любить всех в ответ. Ли, Освальд, Сюзанна, мама, Гилгуд, Мерривейл, Кауард… я даже не могу перечислить всех, они все со мной, никто не отвернулся, даже те, кто, как Нивен, видели самые ужасные минуты приступа.
А Ларри, почему я ничего не пишу о Ларри?
Сейчас я напишу страшную вещь, но это так. Ларри – единственный, кто испугался по-настоящему. Я понимаю, это страшно – увидеть, как близкий тебе человек вдруг превращается в настоящего монстра, способного крушить все вокруг. В давние века таких сжигали на костре, принимая приступ за одержимость дьяволом.
Но в том-то и дело, что никакие сеансы электрошоковой терапии, никакие жестокие лекарства не помогут, они лишь способствуют выведению из приступа. Но ведь приступ может закончиться и сам, если больного окружить заботой и лаской, причем именно тому, кому человек доверяет. Я недаром просила вызвать в Лос-Анджелес маму, если невозможно связаться с Ларри. Я поверила Джону Букмастеру и начала успокаиваться, когда Нивен и Грейнджер взяли штурмом дом, где сидели мы с Джоном, выгнали самого Джо, а меня попытались напичкать снотворным. А ведь достаточно было просто оставить на время в покое…
