Ларри, я не сразу поняла, почему. Сначала даже с ревностью думала, что это из-за ее невнимания к тебе как к мужчине. Потом объясняла все ревностью к Пауле Страсберг, которая явилась вместе с Монро советчицей от имени своего мужа Ли. Потом считала, что ты переживаешь из-за срыва сроков съемок и превышения сметы расходов.
Но потом подумала, что денежные претензии Мэрилин должна предъявлять только себе, потому это не может являться поводом для бешенства. Едва ли ты практически открыто во время съемок стал бы называть ее дурой, если бы все еще был влюблен. Нет, здесь что-то не так…
А вот то, что Монро советовалась не с тобой, а со своей Паулой и, главное, практически не обращала внимания на твои установки и советы в игре, объяснило все. Ларри, нашлась актриса (ты можешь говорить о ней что угодно, но она актриса, на фильмы которой зрители валят валом), которая просто наплевала на твою гениальность, на твою уверенность в праве диктовать всем и все (даже когда тебя не просят), на твое положение короля английской сцены. Это можно объяснить невежеством, американской привычкой не считаться ни с кем, ее безмозглостью (видишь, я помню все твои жалобы), но скорее другое. Отснятый материал-то хорош! Мэрилин хорошо играет, даже не выполняя твоих режиссерских требований. Пожалуй, она ничуть не слабее тебя самого, во всяком случае, во многих сценах даже менее манерная и более живая, чем король английской сцены.
Вот это, мой дорогой, выводит тебя из себя, и нечего сваливать все на ее непунктуальность и забывчивость. Главное не в том, что Монро не способна запомнить две фразы перед дублем (посмотрела бы я на тебя в ее состоянии!), а в том, что она не желает репетировать, а во время дублей, даже произнося отсебятину, восхитительно органична. Ларри, все твои установки летят в тартарары, на тебя плюют, но ты вынужден это молча глотать. Нет, я не права, ты не молчишь, напротив, кричишь, ругаешься, жалуешься на Монро всем, вместе с ее подленьким мужем унижаешь бедолагу. Газетчики уже по десятку блокнотов исписали вашими с Артуром Миллером откровениями, за каждое из которых можно бы дать пощечину (и не одну!), вы вдвоем готовы загрызть женщину, от которой зависите финансово и морально, но ответить ей тем же – играть, не обращая внимания на нее, не можете. А Артур Миллер и вовсе сидит на ее шее.
Ларри, тебе впервые встретилась актриса, которая не желает с придыханием внимать и слушаться, которая играет сама по себе, как видит, как чувствует. Не просто играет – она тебя переигрывает! Да-да, в том материале, что я видела, Мэрилин органичней, живей, пластичней великого Оливье! Дилетантка переиграла мэтра, да еще и вопреки его советам!..
Как посмела эта самоуверенная красотка не просто не слушать великого Оливье, но и делать по-своему, а главное, это своеволие дало такие результаты?! Не в том ли истоки твоего недовольства, практически ненависти к Монро? Нет, не в ее непрофессионализме, опозданиях, неспособности запоминать текст, даже не в ее нежелании увлечься тобой как мужчиной дело, а в ее непослушании и способности сыграть самой, без твоих подсказок, скорее вопреки им, и сыграть так, что тебе остается только разводить руками, вспоминая слова Уайлдера о чудесах, которые творятся между камерой и пленкой, когда снимается Мэрилин Монро. Ты не можешь простить красотке Мэрилин того, что она не признает тебя гением, единственно способным дать указания, которые нужно свято выполнять!
Я повторяюсь, но пришедшее понимание столь неожиданно, что остается только повторять, чтобы убедиться, что я права. Однако говорить тебе это в лицо нельзя, последует такой взрыв эмоций, который просто сведет меня если не в могилу, то снова в больницу.
Если смотреть на свое отражение в зеркале, можно себе и понравиться, а вот в луже ты мелкий и грязный. Нечто похожее испытываешь, если смотришь в будущее в молодости и в прошлое с возрастом – одни и те же годы могут показаться столь непохожими, что впору думать, а я ли это? Поистине жизнь измеряется не количеством прожитых лет, а количеством покинувших человека иллюзий.
Что-то я совсем мрачно, но, когда вдруг начинаешь понимать, что ошиблась в своей главной жизненной иллюзии, становится не по себе. Моя главная иллюзия – Лоуренс Оливье. Божественный Лоуренс, великолепный актер, красивый мужчина, сильная личность.
Красивая пара… самая романтическая любовь… образцовая семья…
Никто не знал, что за этим фасадом.
Почему-то несчастная (я убеждена, что она несчастна) Мэрилин Монро помогла мне увидеть то, на что я старательно закрывала глаза. Наверное, даже Монро здесь ни при чем, просто у меня рухнули последние иллюзии.
С чем я осталась? Ребенка нет, ролей нет, здоровья нет, любви Ларри давным-давно тоже!
Вот, написала все в один прием, и стало легче. Проще всего обмануть того, кто желает быть обманутым, легче всего спрятать что-то от слепца. Но если человек жаждет обманываться и закрывает глаза на реальность, он не может не стать жертвой обмана. О чем меня предупреждали Джилл, Фрюэн, Ли, мама?.. Каждый о своем, но все вместе правильно. Но разве я могла поверить, что наша любовь когда-нибудь (даже в веках) может остыть, даже просто стать менее сильной, как-то измениться.
Почему это произошло? В этом виновата моя болезнь? Но ведь болезнь не всегда давала о себе знать, а все трещало по швам уже тогда, когда приступов еще не было. Когда появились первые трещины? Неужели в Голливуде, когда я сыграла Скарлетт? Неужели за счастье воплотить свою обожаемую героиню я расплатилась собственным счастьем? Стоил ли «Оскар» такой платы?
Если честно, я не раз задумывалась об этом, но всегда предпочитала прятать голову в песок, чтобы не доводить саму себя до края. Даже тогда, когда по просьбе Марион начала записи, до конца все не довела… Ларри словно почувствовал угрозу, стал шелковым, предложил все забыть, намекая на мое «дурное поведение» на Цейлоне (то есть Финча) и приступы, я легко поддалась (легко обмануть желающего быть обманутым), и все вернулось в прежнее состояние. Тогда я очень быстро восстановилась, мы репетировали и играли, в том числе «Спящего принца», которого Ларри теперь снимал с Монро. Потом новые спектакли, гастроли, мечты о ролях и… все по-прежнему!
Снова у Ларри интересная работа, а у меня разная мелочь. Ларри учел все, возможно, он поступал так невольно, неосознанно, но ведь это правда! Обычно у мужа-режиссера жена всегда получает лучшие роли, этого никогда не было у нас с Оливье! Ларри мотивировал тем, что не желает, чтобы его обвинили в семейственности. Смешно, если вспомнить мечту о короле и королеве сцены.
Прошли времена, когда мне удавалось добиться для себя роли в «Клеопатре», в «Антигоне», «Лире»… Да, еще, конечно, «Трамвай «Желание»… Роль Бланш Дюбуа в этом сначала спектакле, а потом фильме сыграла, наверное, не меньшее значение в нашем отчуждении, чем Скарлетт или леди Гамильтон.
«Трамвай «Желание» Ларри совсем не нравился, роли для себя он в пьесе не видел, но нашумевшая и очень популярная на Бродвее пьеса обещала неплохой коммерческий успех, потому Оливье согласился поставить «Трамвай…» со мной в роли Бланш Дюбуа. Пожалуй, Ларри ничем не рисковал, поскольку сам он был постановщиком, роль Бланш никому не казалась заметной, в случае успеха пьесы всегда можно гордо выпятить грудь, а в случае провала свалить все на дурной вкус американцев и мое неумение играть.
