Также привлекались к шпионской работе и представители других профессий: агрономы, землемеры
[977], фотографы
[978]. Для борьбы с городским подпольем и партизанскими связниками вербовались те, «кто имеет ларьки, пивные. Здесь они прислушиваются к разговорам пьяных людей, начинают предлагать выпить и подталкивают разговор на партизан. Если этот человек поддается, то с ним заводят дальнейшее знакомство и в дальнейшем выявляют агентов партизан»
[979].
В архивных документах
[980] и историографии
[981] встречаются сведения о том, что иногда для шпионской работы привлекались инвалиды. В Материалах по агентурной обстановке на территории СССР, временно оккупированной немцами от 1 февраля 1942 г. указывалось: «Отмечаются также факты, когда немцы для своих разведывательных целей используют полуидиотов, уголовный и аморальный элемент (жулики, проститутки)»
[982]. Агент-вербовщик Леонид Проценко получил указания от немецкого резидента Юнга, «чтобы мы подбирали таких людей из местного населения, в частности женщин, которые имеют детей, слепых и хромых мужчин, которых с приходом советской власти на эту территорию не смогут призвать в Красную Армию»
[983].
В ноябре 1943 г. в белорусских лесах были разоблачены 4 подростка-инвалида, прошедшие специальную подготовку в спецшколе в г. Гдыня (Польша). Они были направлены с заданием «проникновения в пункты расположения партизан и шпионской работы и отравления колодцев»
[984]. В один из партизанских отрядов Могилевского района прибыл одноногий мужчина-инвалид Владимир Рубенков, который маскировался под нищего. В процессе его разоблачения выяснилось, что он являлся агентом немецкой СД. Цель его внедрения – «узнать силы партизан, чем вооружены, расположение аэродромов и отравление командного состава при полках и отрядах»
[985]. В отчете соединения партизанских отрядов Минской области по агентурно-оперативной работе за январь – апрель 1944 г. указывалось: «В роли связных по сбору сведений о партизанах гестапо использует инвалидов, слепых в виде нищих с подставленными ими же несовершеннолетними проводниками…»
[986] Уже в мае 1944 г. во 2-й Минской партизанской бригаде были разоблачены немецкие агенты Владимир Довгаль и Федор Гулякевич. Слепой Довгаль со скрипкой ходил по лесам, а Гулякевич был ему в качестве проводника
[987].
Таким образом, можно констатировать, что немецкие спецслужбы активно привлекали к шпионской работе те категории населения и представителей тех профессий, которым легче было внедриться в партизанские отряды (инвалиды, медицинские работники, лесники) и в которых была потребность у соединений «лесных солдат». В качестве вербовочных пунктов в городах активно использовались различные «социальные службы» и органы оккупантов – биржи труда, строительная «Оргганизация Тодт» и др. Вместе с этим укажем, что говорить о какой-либо устойчивой тенденции и закономерности в привлечении представителей той или иной профессии говорить некорректно. Например, множество медицинских работников активно действовали в подполье и боролись с врагом в партизанских соединениях
[988].
Глава 5
Немецкие разведывательно-диверсионные школы и курсы на территории БССР в 1941–1944 гг
5.1. Немецкие разведывательно-диверсионные школы и курсы на территории Брестской области
Вероятнее всего, первой школой, открытой на территории области, была Брестская. В первом томе коллективной монографии «Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны» указывается, что эта школа была создана в «первый период Великой Отечественной войны» (то есть в период до ноября 1942 г. – Авт.)
[989]. Это подтверждает командир партизанского отряда им. Беренчика Павел Дружинин, который в июне 1943 г. сообщал, что в конце сентября 1942 г. в отряд прибыл подозрительный человек, который вскоре сбежал, но был задержан в другом отряде и разоблачен. В своих показаниях он признался, что «был специально заслан из Бреста, где существует гестапо». Он прошел там 3-месячную школу и был направлен с целью выяснить количество людей в отряде, вооружение и затем сообщить об этом полиции. С его слов, «в отряды было послано из одного Бреста около 2000 человек»
[990]. Из этих сведений напрашивается два вывода: школа в Бресте действует минимум с лета 1942 г. и, вероятно, ее активность была достаточно высокой. А вот цифра в 2000 подготовленных агентов, на наш взгляд, явно завышенная. Во-первых, в документах за 1941–1942 гг. не найдено никаких данных о деятельности этой школы, либо разоблаченных агентах (объективности ради отметим, что в этот период контрразведывательная работа партизан и ее делопроизводственное обеспечение велись слабо. – Авт.). Во-вторых, начиная с 1943 г. активность школы, по непонятным причинам резко падает.
