Обстрел начался 17 марта с батарей в районе Малаховских ворот: «Из большого де наряду почали бити… и розбили по городовую стену и башня свалилась. А по другой башне бьют от Малаховской башни к Московским воротам из большого ж и середняго наряду и сбили зубцы»
[93]. Но через некоторое время обстрел прекратился ввиду недостатка припасов – из Можайска нужное количество пороха, пыжей и ядер не было доставлено. Но к концу марта угловые башни были сбиты, а в стене образовалась брешь: «Почали стрелять опять по городу, а сбили города три башни да городовой стены пробили сажен с шесть»
[94].
Штурмы 26 мая и 10 июня закончились неудачей, несмотря на то что артиллерия пробила бреши, а часть стены обвалили петардами.
В польскоязычных источниках особо отмечено действие русской пищали «Jednorozecz» («Инрог»), которая с 300 метров от стен крушила укрепления. Многочисленные независимые друг от друга источники неоднократно указывали на то, что огонь русской артиллерии был так силен, что ветераны боев в Западной Европе не могли запомнить ничего подобного
[95].
Массовые отъезды со службы дворян, вызванные вторжением татар на южные уезды, дезертирство солдат, неудовлетворительное снабжение припасами, действия в тылу отрядов К. Радзивилла, неудачные штурмы – все это привело к тому, что осада затянулась. А к августу 1633 г. положение резко поменялось – к Смоленску на выручку подошел сам король Владислав IV. И вскоре войска М. Б. Шеина оказались в неудачной позиции – с приходом армии противника всю артиллерию с батарей пришлось увозить в лагеря.
В ходе боев у Покровской и Жаворонковой гор и у церкви св. Михаила в августе – октябре 1633 г. русские войска оказались сбиты с ряда укреплений и фактически оказались осажденными в собственных лагерях.
Русская артиллерия в ходе этих боев не раз накрывала мощным обстрелом польско-литовские войска. Так, во время первого боя у Покровской горы в августе 1633 г. русские пушки из лагеря С. Прозоровского нанесли прорывающемуся в Смоленск коронному гетману М. Казарновскому существенный ущерб в живой силе. Как отмечал В. Гондиус в пояснении к своему плану под «продолжительною стрельбой тяжелых московских пушек Казановский потерял до 500 человек» (Пясецкий и Вейнбеер называют цифру в 300 человек убитыми). Пушки с укреплений полковника Мэттисона нанесли значительный урон польским рейтарам – среди погибших от пушечных ядер числился рейтарский полковник Шмелинг
[96].
Под № 187 Гондиусом отмечена «батарея, построенная москвитянами о 8 пушках, которые были около 60-фунтового калибра. Из сделанных ими 48 выстрелов три ядра ударили в палатку короля и разбили в ней камин; равным образом камин был разбит и в ставке принца Казимира, также убито множество воинов, особенно в полках принца Казимира, полковника Поттера и полковника Вейера».
С подходом запорожских казаков в сентябре под управлением короля оказалось сильное войско, превосходившее по численности русский осадной корпус М. Шеина. Для деблокады Смоленска король вновь направил удар на Покровскую гору. В этом бою больше всего досталось пехоте А. Гонсевского, которая понесла потери от артиллерийского огня с русских укреплений.
В ходе наращивания королевских сил и активных действий с целью прорвать блокаду Смоленска русским пришлось оставить укрепленные лагеря Матиссона, Прозоровского и фан Дамма. Ночью 20 сентября с шанцев в главный лагерь вывезли тяжелую артиллерию. Русские полки оказались вытеснены с занимаемых позиций. 9 октября отряды Шеина потерпели поражение у Жаворонковой горы. Надо отметить, что от полного разгрома русскую конницу спасла пехота и сильный артиллерийский огонь 15 орудий с левого берега Днепра
[97].
Положение осажденных в лагерях к зиме 1633 г. русских войск значительно ухудшилось – польские отряды перерезали линии коммуникации. Армия страдала не только от обстрелов и атак польско-литовских отрядов, но и от холода, голода. Часть наемных немцев перебежали к королю. В январе 1634 г. начались переговоры о капитуляции.
Шеин предлагал сдать все припасы и артиллерию – королевская сторона настаивала на полной капитуляции. Предварительные статьи о капитуляции были согласованы 16 февраля и подписаны 24 февраля
[98].
Интересно сравнить «роспись, что в отходе в остатке осталось в большом остроге и в немецких полкех наряду» с «Komput dzial, ktyre Moskwa wedhig umowy tabor oddaj^c Krylowi JMci zostawic izinszR municyjX musiala»
[99].
В «таборах» (лагерях) поляки захватили 110 орудий (103 пищали и 7 мортир). Остальные стволы, очевидно, были захвачены в ходе боевых действий под Смоленском. 12 полковых пушек, которые оставались у Шеина, были переданы К. Радзивиллу.
Из «росписи» узнаем состояние некоторых стволов к окончанию боев под Смоленском. Так, про пищаль «Пасынок» отмечено, что у нее «запал разстрелялся». У 40-фунтового «Волка» «в устье и у шеи раздуло». Интересно отметить, что среди перечня имущества отмечены «17 зарядов в трубках с зельем насыпаны, и ядра к ним привязаны по 4 гривенки ядро»
[100].
В нарративных источниках даются размеры орудий в длину: «Инрог» – 3 сажени «и болей», «Грановитая» («Кгранат») – 4 сажени, «Гладкая» – 3 сажени, «Кречет» – 3 сажени, «Волк» – 3 сажени, «Царь Ахиллес» («Царь-пушка») – 3 сажени «и болей», «Коваль» – 3 сажени, «Юрей» (голландская 26-фунтовая пищаль с Георгием Победоносцем на стволе) – 3 сажени, «Пасынок» – 2 сажени «и болей»
[101].
Список трофейных орудий. Riksarkivet Stockholm
