Значительная часть этих орудий была передана шведской стороне вместе с крепостями по Кардисскому договору 1661 г.
Интересно отметить, как дьяки и пушкарские головы описывали трофеи – они должны были указать особенности каждого орудия, «каково литья пищаль, и мерою, и весом ядром, расконфарена ль и с ыные признаки». В некоторых случаях голова, не умеющий читать иностранные языки, отмечал: «на пищали слова немецкие» или «прочесь неможно» – и все.
Но в основном информация об иностранных надписях указывалась: «герб с коруною, подписан кругом по-латыни: «Стефан, король Польский и великий князь Литовский»… подписан по-латыни: «Василиск. Тысяча пятьсот восемьдесят первого», «подпись у казны по-латыни: «ясновельможный Ян Глебович, вольный господин на Дубровне, коштелян Минский и великого княжества Литовского побитовой скарбник, великий писарь, Аникщенский, Радошковский, Керновский староста, слить сию пищаль велел от воплощения Сына Божия тысяча пятьсот восемьдесят третьего, июня». Но немецкого, по-видимому, пушкарский голова не знал, поэтому передал автограф транслитом: «у дула ж подпись по-латыни: «Стефан Борникель гос мих».
Транслитированные надписи встречаются в описях довольно часто, например: «на ней же по-немецки написано: «унрехт страв их корк алкар коз».
Трофейные полковые пищали были включены в состав полковой артиллерии солдатских и драгунских полков. В Белгородском полку Елизария Кро в 1675 г. числился раритет даже по тем временам – «немецкого литья по подписи немецкого письма 1425 году», хотя, скорее всего, писцом допущена ошибка – может быть, имелось в виду орудие 1525 г.
[589] В Карповском полку Самуила Вестова того же года упоминается взятая из полка Г. Косагова пищаль «полского литья 1609 году признак на ней вылитых 2 орла двоглавых да два тапора около травы лита во Гданске мастер Ярт Беник мерою в длину 3 аршин с вершком по весу 11 пуд прозвания той пищали никакова нет к ней 160 ядер весом с четью по гривенки ядро». Другая трофейная пищаль «взята под Рыклеевым в прошлом во 170 году литья полского подпись польского ж письма 1536 году признаки на ней вылиты герб полской да лики человеческие да полкан, каруна. Мерою 3 аршин без чети по весу 12 пуд прозвания той пищали никакого нет, к ней 142 ядра весом без чети по гривенке ядро»
[590].
Некоторые пищали «польского», «литовского» и «немецкого» литья стояли на вооружении полков в 1660-1670-х гг.
После перемирия со Швецией в 1661 г. и с Речью Посполитой в 1667 г. значительную часть артиллерии пришлось вернуть, но те орудия, которые были заблаговременно вывезены из передаваемых городов, были размещены в русских крепостях.
После боев за Чигирин появились трофеи, взятые у турок. Так, в Москве в 1695 г. числились «3 пищали полонянки турецкие ядром по 3 гривенки длиною по 3 аршина, взяты под Чигириным, весу не подписано»
[591]. Это те самые орудия, взятые в 1677 г.
[592] Возможно, тогда же были захвачены несколько турецких пушечных станков, либо позже по турецкому образцу были сделаны облегченные лафеты для русских орудий. В описях фигурируют «пищаль «Гамаюн» на турецком стану» (6-фунтовая), «пищаль «Неясыть» на турецком стану» (7-фунтовая), «пищаль «Гамаюн» на турецком стану» (2-фунтовая)
[593].
К концу XVII в. в арсеналах, за исключением Смоленска, осталось небольшое количество трофейных орудий, они составляли менее 3 % от артиллерийского вооружения – в большинстве городов трофейных орудий не было. Например, до 1695 г. в Москве стояла 15-фунтовая пищаль «Перун» («длиною 5 аршин бес четверти, весом 146 пуд 20 гривенок, ста длиною 6 аршин без 3 вершков»)
[594], а затем была отправлена в Азовский поход. Скорее всего это трофей войны 1654–1667 гг. Несколько орудий с таким названием были отлиты в Великом княжестве Литовском, в частной людвисарне Радзивиллов. Так, 22-фунтовая пищаль «Piorun» числилась в Ляховичах
[595].
Практика осмотра и описаний трофейных и купленных орудий «литовского, польского и немецкого литья» продолжилась и в петровские времена. Для описания иностранных орудий нужен был специалист со знанием языков, который должен был расшифровать «маркировку» и прочитать готические надписи на стволах. 9 февраля 1699 г. «великий государь <… > указал прислать в Володимерской судной приказ к окольничему Александру Петровичю Протасеву с товарыщи переводчика для переводу подписи на пушках, на которых подписано костельным немецким щетом»
[596].
В марте 1703 г. гетман Иван Мазепа писал, что по царскому указу «посылал я па всем регименту моего палкам и городам осматривати старинных пушек немецких полко(во)го и турецкого дела, которых не могли сыскати нигде, к(ро)ме что в самом Нежине сыскалися, понеже во всех полках и городах, где какие были старинные пушки, те все полковники перелили для изображения на оных своих имян и гербов, а сколко в Нежине тех старинных пушек, и в какой великости, и весом, и какие ко оным пули, о том роспись, порядочно написав, так же и в Быхове прошлого лета взятых пушек, которые… сыскалися».
Согласно росписи «пушек турских казыкерменских добычных в Нежине» из пяти орудий одно имело атрибуционные признаки: «1-я пушка имеет в себе весу 35 пуд 32 фунта, в длину по 5 локтя, а в казне по 2 локтя, ядро в 3 фунта и 3 лота, герб на ней звериная лапа, в средине и на дуле подписано по латине «Ни един путь добльствию беспутен», около герба «Францишек Кендий лета Господня 1590»
[597]. Следом идет «роспись пушек из Быхова», которые были привезены в Батурин. Среди орудий перечислены:
«присланная ис полку Стародубского пушка, имел (а) на себе герб короля Жигимонта Авгус весом тритцати пуд и трех, мерою в длину пять локоть и по четвер, ядро к ней три фунта, вылита в Вилне 1573.
Из Прилуцкого полку привезена пушка з гербом того ж короля Жигимонта, мерою в длину четыре локтя и пол локтя и пол четверти, весом двотцати четырех пуд, ядро к ней фунт и три четверти, вылита в Вилне 1560-го году.
