К 1660-м гг., когда Разрядный приказ замкнул на себе основные военные функции, в распоряжении Пушкарского приказа оставались головы, которым подчинялись пушкари:
– пушкарский голова Алексей Аврамьев сын Мещеринов руководил работами на Пушечном дворе;
– на Мстиславском дворе «у пушечных запасов» были пушкарские головы Иван Стромилов и Петр Борисов сын Стромилов;
– на верхней зелейной мельнице и у зелейной казны находились Иван Алексеев сын Бабки, а на нижней зелейной мельнице – Тихомир Александров сын Костюрин.
В городах в ведении приказа было 7 голов, осадных голов —15 чел., городовых приказчиков 10 чел., на Тульских, Лихвинских, Рязанских, Ряжских засеках – 32 засечных головы
[636].
Примерно со второй трети XVII в. городовые и московские пушкари начинают нести обязательную посылочную службу вместо дворян и детей боярских, специфика которой никак не была связана с пушкарским делом. В 1635 г., например, путивльскому воеводе С. Волынскому был дан указ, чтобы он «донских казаков, пушкарей и затинщиков к Москве с отписками и со всякими нашими делы и на вести по городом посылал по очередям, чтоб дворяне и дети боярские не обслуживали»
[637].
Жалобы на бедственное положение нередко можно обнаружить в челобитных. Карачевские пушкари в 1647 г. писали: «…в уезде в посылки ездили и с отписки от воевод к тебе, государю, к Москве ездили мы жа»
[638].
Как отмечает А. К. Левыкин, со второй половины XVII в., чтобы облегчить положение пушкарского чина, правительство разрешило посылать «в розсылку» вместо себя родственников
[639]. Однако вплоть до 1680-х гг. по многочисленным документам прослеживается «посылочная» служба пушкарей. Так, архангелогородские и холмогорские пушкари в 1682 г. писали: «С пушкарской службы посылают нас… к Москве гонцами и за казнами, и за колодниками, и в сибирские городы и в Кольский и в Пустозерский остроги… и у пушек и у зелейного дела бываем… а вместо денежного жалования ходили мы у Архангельского города и на Холмогорах в съезжих избах и в таможнях у голов и данных целовальников»
[640].
В документах Пушкарского, Разрядного и Сибирского приказов часто можно обнаружить, что пушкари конвоировали «тюремных сидельцев» в далекие сибирские города, сопровождали «государеву казну» и торговые караваны, работали на заготовке и развозке пороха и ядер, собирали в уездах на службу детей боярских и нетчиков. В челобитных государю пушкари нередко жаловались на то, что посылали их за «денежною казною, и с отписками, и за колотники к Москве», развозили в украинные города грамоты, сопровождали «без перемены… пушки, и ядра, и пороховую, и фитильную казну», посылали их и для «сыскного дела», и «збирать подводы по посольскую казну»
[641]. В 1651 г. в Переяславле-Рязанском пушкарей направляли «для поимки татей, разбойников и убойцов и всяких лихих людей»
[642].
Обычным явлением в те времена было привлечение пушкарей к плотницким и строительным работам – чинить рвы, валы, растворять известь, вбивать «сваи на старой нижней зелейной мельнице». Так, 11 мая 1660 г. в составе 34 человек «присланы на нижнею зелейною мельницу пушкари и плотники к земляному делу»
[643]. Обученных грамоте привлекали для работ в съезжих избах в качестве писцов
[644]. Внутри своей пушкарской корпорации пушкари могли меняться своими «службами». В 1676 г. пушкарь Иван Левонтьев писал: «выбран я… в приказ в денщики, год ходил и… поговоря промеж себя палубовно с масковским же пушкарем Артемьем Прокофьевым, что ему, Артемью, за меня ходить год в денщиках, а мне, Ивану, за него, Артемья, ходить на дела и караулы»
[645].
Московских пушкарей, в отличие от городовых, часто привлекали к работам на Пушечном дворе, а в некоторых случаях переводили в ученики к мастерам. Так, пушкарь Прошка Захаров «служил он государеву службу у пушечного и у колокольного мастера у Ондрея Чохова в пушечных ученикех, и мастера де их, Ондрея Чохова, не стало, и после де мастера Ондрея Чохова велено ему быти в пушкарех». В 1636 г. во время работ на Пушечном дворе по отделке пищали у него «от зубила большого трескою глаз левой вышибло, и ныне де стал без глаза увечен»
[646]. Некоторые пушкари становились «зелейными учениками»
[647].
В 1680-х гг. пушкари в челобитных указывали, что «пушечные и колокольные и плавильные и зелейные и фитильные дела делают, и на службах… в полкех бояр и воевод служат же, и во всех всяких посылках бывают, и стоят на караулех беспрестанно»
[648]. Во время службы в Москве они должны были «государев полковой болшой и галанский наряд» осматривать «в неделе по дважды, чтоб тот наряд был весь чист и станки б и колеса и дышла все было чисто жив целости»
[649].
В связи с масштабным строительством засечных черт служилых людей стали привлекать для несения службы на засеках. На более ответственные участки засечной черты Пушкарский приказ посылал более опытных в профессиональном отношении московских пушкарей
[650].
По росписи из Пушкарского приказа 1638 г. «послано… наряду и пушечных запасов» к тульским засекам на Завитай 26 пищалей и 11 тюфяков. Для обслуживания засечного наряда было приписано 16 чел. московских пушкарей и 21 чел. тульских «в прибавку»
[651].
