— У вас наш друг, — сказала я. — Он жив? Мы хотим обменять его на…
— На что? — девица прищурила прозрачные глаза — глаза без радужки, без зрачков, будто затянутые бельмами.
— На какую-нибудь вещь, — я порылась в карманах куртки. За что я любила свою косуху и почему носила ее уже который год, несмотря на изрядную потертость кожи, — карманы, множество накладных и потайных карманов, способных вместить ассортимент небольшого магазина. Пальцы нащупали коробок с огненным порошком, размерами он лишь немногим превосходил спичечный. Что, если предложить сиренам его? Или туманную сферу? Или?..
— Сначала докажите, что Варг жив, — прервал мои размышления Лео.
А он прав, черт возьми! Сначала доказательства!
Девица нахмурилась и в раздражении ударила хвостом по воде.
— Он занят. Выполняет задание.
— Какое задание?
— Очень сложное и очень приятное. Для нас, — она хищно оскалилась. Зубы у нее тоже были прозрачные, но смотрелись все равно жутко — два ряда острых треугольников.
— Мы хотим его увидеть, — сказала я, поборов внутреннюю дрожь. — Убедиться, что вы не лжете.
— Сирены никогда не лгут. Правда, девочки? — она обернулась к другим утопленницам.
И как в тот день, когда мы спасались от гномов-людоедов по гнилому мосту, вода в реке забурлила и вспенилась. На поверхность поднимались все новые и новые девицы с рыбьими хвостами. Они плыли к берегу, крались среди камышей, смотрели на нас незрячими, словно затянутыми катарактой глазами, но взгляды их были цепкими, от этих взглядов дымилась кожа.
— Сделка? Сделка? — спрашивали сирены у нас и друг у друга. Над рекой поднимался нестройный гул голосов. С каждой секундой он становился громче, пока не превратился в безумную какофонию, от которой болезненно запульсировали барабанные перепонки.
— Сделка?
— Сделка?
— Тихо! — закричала я, заткнув уши.
Повисла тишина, и в этой жуткой тишине на меня с кровожадным интересом уставились десятки пар прозрачных глаз.
— Чего вы хотите? — Я убрала руки от ушей.
— Сделку, — ответила утопленница, опустившись обнаженной грудью на берег. Длинные волосы-водоросли упали на лицо, занавесив глаза, но оставив открытой острозубую улыбку. — Мы вернем вашего друга. Вы принесете нам артефакт воскрешения.
— Артефакт, создающий… воскресших? — с ужасом прошептал киса за моей спиной. — Так он… не миф? Они не миф? Воскресшие?
Оскал сирены стал еще шире.
— Как видишь.
— Но где мы его возьмем? — Я в отчаянии закусила губу. — Вы знаете, где он может быть?
— У короля эльфов!
— У короля эльфов!
— У короля эльфов!
Снова хором загалдели утопленницы.
«А король ушастых, однако, не промах. Столько интересных вещиц успел насобирать за время своего правления».
Мы с кисой переглянулись, подумав об одном и том же: «Нам по пути! Все равно собирались проникнуть в эльфийскую сокровищницу. Один артефакт украсть или несколько — какая разница?»
— Но зачем вам становиться монстрами? — Ладонь Лео опустилась мне на спину в жесте поддержки. — Воскресшие — жуткие твари.
— Ага, — поддакнула я. — Какой смысл менять шило на мыло?
— Мы — мертвые, — ответила сирена. — А хотим быть живыми. Ваш волк тоже скоро умрет, если не поторопитесь, — договорив, она исчезла в воде. Другие девицы последовали ее примеру, и спустя минуту поднятые ими волны стихли. Гладь реки снова стала спокойной и безмятежной.
Глава 19
Маруся и ночь в гостинице
— Все равно не понимаю, — вздохнул киса. — Неужели быть монстрами лучше, чем сиренами?
Я подошла к окну городской гостиницы, в которой мы остановились на ночлег. Отсюда, со второго этажа, хорошо просматривался шпиль местного храма. Вокруг этого шпиля на крыше свернулся, заснув, дракон — огромная темная туша на фоне звездного неба.
После встречи с призраками Аква’тэ’молле мы летели на спине Флоффи больше суток, но даже силы такого неутомимого существа рано или поздно подходят к концу, что уж говорить о нас, простых смертных.
Рассказывая об артефакте перемещений, Варг упомянул, что до эльфийского королевства две недели пути пешком. Крылатый ящер доставил нас до цели быстрее: город, в котором мы остановились, был пограничным, за ним — а точнее, за руслом высохшей реки, — начинались владения остроухих. Правил там Элендил, сын Арнона, о котором ходили самые невероятные и противоречивые слухи. Кто-то называл эльфийского короля жестоким диктатором, кто-то, наоборот, восхвалял его справедливость и милосердие. Доподлинно известно было одно: Эленон — невероятно закрытая страна. Несложно догадаться, что основная часть историй о лесном народе и их владыке — откровенный вымысел.
— А правда, что эльфы ослепительно красивы? — спросила я, садясь на постель со своего края.
В Томинфорд — последний город людей — мы прибыли ночью, слишком уставшие после долгой дороги, чтобы сразу бросаться на штурм королевской сокровищницы. Было решено отдохнуть, набраться сил и составить более или менее внятный план дальнейших действий. Найти гостиницу оказалось проще простого, а вот снять комнату с двумя отдельными кроватями — задачей невыполнимой. Даже не знаю, почему нас с кисой не насторожила вывеска у входа. Прочитав надпись на деревянной дощечке, прибитой к стене, Лео только скривился.
«Любовное гнездышко».
Эти два слова емко описывали интерьер номеров. Подчеркнутая до вульгарности романтичность в отделке и бросающаяся в глаза общая обшарпанность.
Поскольку мой вопрос про неземную красоту эльфов остался без ответа, я обернулась к Лео. Киса лежал на своей половине кровати полностью одетый, снявший только обувь, и гипнотизировал потолок.
— Ну так что? Это правда? Ушастые действительно хороши?
Губы ягуара поджались.
— Почему тебя это интересует? — процедил он.
— Просто любопытно. Никогда не видела эльфов.
Фыркнув, котик демонстративно повернулся ко мне спиной и накрылся одеялом.
Ну и что это такое было?
— Спишь? — спросила я.
— Сплю и тебе советую, — отозвался ворчун и, потянувшись к горящей свече на тумбочке, пальцами затушил язычок пламени.
Со вздохом я расстегнула штаны. Услышав шорох ткани, Лео напрягся, но промолчал. И правильно! Не хватало мне в угоду чужой стыдливости ложиться в чистую постельку в уличной одежде.
Расчесывая перед сном волосы, я пыталась вспомнить, где видела женщину с портрета в домике колдуньи. Сестру Марлы. Будь у меня с собой карандаш и бумага, я бы нарисовала ее лицо. Имея перед глазами нужный образ, вспоминать было бы проще.
