И все-таки он никогда бы не попросил об одолжении, если бы не лошади: он не хотел долго держать их в общественной конюшне. Со своими лошадьми Майкл становился сентиментальным и не стыдился этого. Последние несколько лет они были его единственной привязанностью — и, пожалуй, самой постоянной в его жизни.
А испробовал он многое. Страсть к путешествиям проявилась в Майкле очень рано. Он бежал из дома, поступил в торговый флот, и скитания обернулись для него спасением и счастьем. Он наслаждался своими странствиями, пока однажды неприятная история в одном из портов не заставила его сойти на берег. Майкл не был ни в чем виноват, но чувствовал, что оправдываться, что-то кому-то доказывать — не в его характере.
Нужно было как-то зарабатывать на жизнь, и некоторое время он служил наемником. Научился воевать и убивать за деньги. Слишком хорошо научился — и испугался, что ему это может понравиться. Служба набила его кошелек, но оставила шрамы в душе.
Потом Майкл увлекся автомобилями и даже достиг некоторого успеха на автомобильных гонках в Европе, но в конце концов перестал получать от них удовлетворение.
Один раз он был женат, очень недолго, но в этом как раз не мог похвастаться успехом.
В лошадей Майкл влюбился, когда работал каскадером. Он досконально изучил это ремесло, заработал отличную репутацию и сломал несколько костей. Когда требовалось по сценарию, прыгал с высоких зданий, дрался, стрелял и скатывался подстреленным с крыш, сгорал в огне. И падал с несметного множества лошадей.
Майкл Фьюри умел падать и не расшибаться, умел вовремя собраться и откатиться. Умел быстро забыть о падении и, как ни в чем не бывало, заняться чем-то другим. Но, влюбившись в лошадей, он стал словно другим человеком. Ему захотелось осесть на одном месте, купить лошадей, разводить их и тренировать.
Когда отчим позвонил ему и сказал, что они с матерью собираются переехать и продать недвижимость в горах, он увидел в этом звонке перст судьбы. Майкл не испытывал особой любви к родному дому, не хранил трогательных воспоминаний о детстве, но, не задумываясь, предложил купить эту землю.
Это было хорошее место для коневодства, хотя он понимал, как мало у него шансов, надеялся, что наконец нашел то, что искал.
Итак, он вернулся, и вместо радушного приема получил от природы удар наотмашь. Ему было плевать на дом, но лошади… Он был готов умереть, спасая их, и действительно подошел опасно близко к роковой черте, когда с гор обрушились селевые потоки.
И кончилось тем, что он — грязный, измученный, одинокий — стоял над залитыми грязью развалинами. Это было все, что осталось от фундамента его новой жизни.
Было время, когда в таких обстоятельствах Майкл просто вышел бы из игры и отправился дальше. Но на этот раз он остался: не мог бросить лошадей. И когда Джош предложил ему помощь, Майкл, поступившись гордостью, принял предложение.
Поворачивая на подъездную аллею Темплтон-хауза, Майкл от всей души надеялся, что поступает правильно. Он всегда восхищался этим поместьем, да им и невозможно было не восхищаться.
Остановив машину в середине аллеи, Майкл вышел, чтобы оглядеться, и некоторое время стоял, вдыхая свежий зимний воздух, — высокий худощавый мужчина с тренированным телом атлета. Стоял, словно приготовившись к драке. Он был одет во все черное, как всегда. Так проще: не надо задумываться над выбором одежды. Майкл знал, что обтягивающие черные джинсы и свитер под видавшей виды короткой кожаной курткой делают его похожим на головореза. Но мог бы сказать, что подобное впечатление недалеко от истины…
Его черные волосы развевались на ветру — слишком длинные, если говорить о практичности, блестящие и густые от природы. Работая, он часто завязывал их в короткий «конский хвост». Майкл ненавидел парикмахеров и скорее согласился бы на все муки ада, чем пошел бы к «визажисту», как они теперь любили называть себя.
Внезапно Майкл сообразил, что забыл побриться. Черт побери, он собирался, но замотался с лошадьми! Если бы он мог видеть себя со стороны, то понял бы, что легкая щетина на худом красивом лице лишь усиливает впечатление опасности и делает его совершенно неотразимым. На этом фоне губы казались на удивление нежными. Многим женщинам довелось испытать их ловкость и щедрость. Однако немногие замечали мягкость этих губ, отвлеченные суровостью глаз цвета шаровой молнии.
Левая бровь Майкла была отмечена тонким белым шрамом. У него имелись и другие шрамы — на теле, оставшиеся после автокатастроф, драк и трюков. Но он научился жить с ними, как научился жить и с едва затянувшимися душевными ранами.
Пристально глядя на сверкающие окна и островерхие башенки Темплтон-хауза, он улыбнулся. Господи, ну и домик! Замок для современных принцев крови…
«И вот явился Майкл Фьюри, — подумал он. — И что теперь с этим делать, черт побери?»
Он тихо засмеялся, снова сел в машину и поехал по узкой дорожке, вьющейся среди подстриженных лужаек с величественными старыми деревьями и притихшими в ожидании поры цветения кустами. Он ни на секунду не воображал, что осчастливит своим вторжением правящую принцессу. Должно быть, Джошу пришлось хорошо потрудиться, чтобы уговорить сестрицу-аристократку открыть хотя бы конюшню такому перекати-полю, как Майкл Фьюри…
«Ничего, как-нибудь приспособимся», — подумал он. Это ненадолго, и наверняка они смогут пореже попадаться друг другу на глаза.
Лоре было очень трудно выкроить этот час в середине дня, но совершенно необходимо. Она уже посылала горничную Дженни хоть как-то привести в порядок комнаты над конюшней, но та очень мало успела. Один Бог знает, что там творилось: пыль, грязь, паутина… «И мыши!» — с содроганием подумала Лора, втаскивая наверх ведро мыльной воды.
Она, собственно, и не ожидала, что горничная сотворит чудо: на чудо просто не было времени. И, к сожалению, невозможно было просить помощи Энн: услышав имя Майкла Фьюри, экономка презрительно хмыкнула и гордо удалилась, поджав губы.
Лоре пришлось смириться с тем, что окончательный блеск придется наводить ей самой. Кем бы ни был гость, она не может допустить, чтобы ее дом — или хотя бы часть его — не блистал чистотой.
Лора закрыла «Претензию» за час до официального перерыва, быстро переоделась, и теперь ей предстояла тяжелая и грязная работа. У Дженни не дошли руки до ванной комнаты, что было, впрочем, неудивительно.
Затянув на затылке волосы и закатав рукава, Лора влезла в ванну и атаковала глубоко въевшуюся грязь. Когда ее гость… жилец… — или кто он там, черт побери? — явится завтра, по крайней мере кафель будет чистым.
Что касается самих конюшен, ей хватило одного взгляда, чтобы решить: это территория Майкла Фьюри.
Работая, она мысленно перебирала дела, оставшиеся на вторую половину дня. В магазин она сможет вернуться к трем. Закроет в половине седьмого. Затем помчится забирать девочек с урока музыки.
Проклятье, она совсем забыла поискать хорошего учителя рисования для Кейлы!
