– А что за спешка со свадьбой? – спрашивает Айви у Одри, но я не слушаю ответ, потому что ко мне подходит Маркус.
– Приветствую тебя, друг мой, – здороваюсь, пожимая его руку.
– У нас все готово, так что начнем без проволочек, – говорит он.
– Рад это слышать.
– Не передумал?
Качаю головой.
– Нет, в этот раз без моего участия.
– Но твоя саба будет, – в сотый раз пытается он убедить меня.
– И она отлично справится. Желаю хорошо повеселиться.
– Непременно, спасибо.
Как только Маркус отходит, рядом со мной приземляется Одри. Она покачивает в руке бокал с мартини и заглядывает мне в глаза. Прищуривается, и я понимаю, какой вопрос сейчас задаст.
– Я не думал о ней, – бурчу, делая глоток виски.
– Врешь, док. Знаю, что думал.
Думал. Каждый день. Каждую гребаную минуту ду-мал. Не могу выбросить ее из головы. Я специально не приехал к ней по возвращении в Вегас. Потому что знал, что так будет правильно. Она бы вряд ли согласилась на роль второго плана, а насчет первой я так и не договорился со своей совестью, хотя пытался. Я правда намеревался уговорить самого себя наконец оборвать связь с прошлым и начать двигаться дальше. Но так и не решился сделать главный шаг, который позволил бы мне свободно вдохнуть. Поэтому наказываю себя за малодушие каждый день. Чаще всего я делаю это так: ложусь на кровать, закрываю глаза и позволяю себе вспоминать. Ее вкус. Запах. Ощущения, которые испытывал, касаясь ее нежной кожи. Звуки, которые она издавала, граничащие между мурлыканьем и стоном. Я представляю себе, как бы она звучала, если бы я ей позволил не сдерживать себя. А после этого ложусь спать возбужденным, не позволяя себе даже передернуть, чтобы снять напряжение.
Через месяц после возвращения я поменял сабу. Блондинку на брюнетку. По понятным и абсолютно конченым причинам. Не должен был. Правильно было забыть Элисон и двигаться дальше. Но кто сказал, что я всегда поступаю правильно? Я учу других поступать правильно, в то время как сам лажаю на каждом шагу.
– Ладно, я не поэтому подсела, – продолжает Одри, погладив меня по упакованному в идеально отглаженные брюки колену. – Хотела тебе сказать, что Элисон будет на нашей свадьбе.
Я резко дергаю головой, поворачиваясь к ней.
– Одна?
Одри медленно качает головой, внимательно меня рассматривая.
– С парой.
Сжимаю челюсти и опускаю голову, глядя на край барной стойки.
– Ладно, – отвечаю коротко.
– А ты? С парой?
– Один.
– Ты сегодня такой общительный, Винс, – говорит Одри, пытаясь разрядить обстановку. И при других обстоятельствах я бы уже отшутился в своей привычной манере. Но не тогда, когда речь об Элисон.
– Когда я успел так запасть на нее, детка? – тихо спрашиваю, глядя на подругу.
– На нее тяжело не запасть, док. Она невероятная.
– И я ее недостоин.
– Ну что за глупости? Ты это говоришь из-за клуба? Может, ей понравится то, что ты умеешь. Ты ведь даже не пытался.
– Когда-то ты сказала, что я ее погублю.
– А так ты губишь самого себя. Посмотри, как все мы счастливы со своими половинками. Пора и тебе найти свою тихую гавань.
– Господи, женщина? Ты точно была Доминатрикс? О какой, нахер, гавани ты говоришь? – спрашиваю я, смеясь.
Одри слегка краснеет.
– Я тут записалась в литературный клуб, – смущаясь, говорит она.
Мой смех становится чересчур громким и привлекает внимание окружающих. Одри шлепает меня по бедру и пытается встать со стула, чтобы свалить от меня подальше, но я усаживаю ее на место.
– Прости, детка. Но ты и литературный клуб – это как два разных полюса. Разве только если вы там голые и шлепаете друг друга книжками, – продолжаю я хохотать, и Одри подхватывает мое настроение.
– Придурок.
– Так и есть, малышка. Нет, ну правда, – спрашиваю, отсмеявшись, – что побудило тебя туда пойти?
– Не знаю, Кел в последнее время часто в командировках, а мне нужно было хобби, чтобы не сидеть одной в четырех стенах.
– То есть, скоростная свадьба тебе хлопот не прибавила?
– За меня все делает организатор. Мне только нужно отправлять «да» или «нет» на его сообщения. Скукота.
– Почему сама не занялась организацией?
– Потому что скукота, сказала же. Слушай, ты справишься с появлением Эли на свадьбе? – спрашивает она наконец.
– Эй, малышка, не волнуйся на этот счет. Со мной все будет хорошо. Это же твой старый доктор Ви. Я буду в порядке.
– Ну ладно, – нежно отзывается она, встает и, чмокнув меня в щеку, возвращается к своему жениху.
Через неполный час начинается показательная сессия. Сегодняшняя вечеринка в клубе только для своих. Никого постороннего. Приватные комнаты только для близких друзей. Потому что сегодня мне исполнилось тридцать, и клуб празднует его по своим традициям.
Я смотрю на откровенную сессию, практически вакханалию, в которой участвуют около десятка саб, четыре Дома и две Доминатрикс. Зрелищно и показательно. Я улыбаюсь из вежливости и делаю вид, что мне чертовски интересно смотреть на все это. И что я совсем не хочу, чтобы из этого зала внезапно исчезли все до последнего человека, а потом появилась та, которая не отпускает мои мысли. И правда: как мне удалось так быстро запасть на нее? Всего за две недели Элисон стала той, кого я не могу забыть вот уже полгода. Надо сходить к мозгоправу. Усмехаюсь, представляя себе, как сажусь перед зеркалом и говорю: «Винсент, расскажите, что вас беспокоит». Сапожник без гребаных сапог. Вероятно, придется наведаться к моему старому другу Ломаксу, чтобы он прочистил мои засранные девчонкой мозги.
Одна сессия сменяет другую, мои друзья расходятся по приватным комнатам и возвращаются довольные, некоторые со следами от наручников и веревок на запястьях. Каждое событие сменяет другое, как вереница узоров в калейдоскопе. А я как будто остаюсь неподвижным в своем кресле именинника перед главной сценой. Меня на нее затягивают ради шуточной сессии, на которой якобы стегают мою задницу за плохое поведение в последние тридцать лет, я даже смеюсь. Но все какое-то картонное, бутафорское. И только Одри, кажется, понимает меня, потому что ее взгляд полон сочувствия и понимания. Она знает, о ком я думаю.
Хочется рвать на себе волосы. Элисон ведь даже не была в моем клубе, а мне кажется, словно она в каждом его уголке. Я с особым рвением провожу сессию со своей сабой, после которой мне долго приходится утешать девушку. Но в конце она все же широко улыбается и благодарит меня за невероятные эмоции. А потом все расходятся, и я еду в одиночестве домой.
