«Ок», – приходит от нее ответ, и я улыбаюсь.
Сегодня Эли нужна мне. Я не могу оставаться с самим собой наедине. Хочу ее рядом. Хочу почувствовать ее запах, услышать ее смех и задорный голос. Я думал, что сегодня расскажу ей о Миранде, но пока не могу. Сначала я должен разобраться в себе, немного унять это неприятное чувство, которое отдается в груди, ноет и скребет, словно когтями. Завтра. Я все скажу ей завтра.
Кручу в руках аппарат, а потом набираю отца.
– Винс, – отвечает он на третьем гудке.
– Привет, пап.
– Мне не нравится твой голос, сын.
– Мне кажется, психиатром должен был стать ты, – говорю, криво усмехаясь.
– Достаточно того, что я отец. Что-то случилось?
– Не отвлекаю?
– Нет, я уже дома, жду, пока твоя мать организует для нас ужин.
– А что, вся прислуга внезапно уволилась?
– Ты же знаешь, что Джуди в последнее время сделала ужины своей прерогативой. Это для нее как вызов. – Папа понижает голос. – Дуркует, только бы не скучать.
Мы смеемся, и мне становится немного легче.
– Расскажи, что с голосом. Ты же не просто так позвонил.
Я молчу пару секунд, размышляя, стоит ли нагружать старика своими проблемами, а потом все же рассказываю ему про Миранду и мое сегодняшнее посещение клиники. Папа молча выслушивает мои излияния, а когда я заканчиваю, отвечает:
– Почему ты решил развестись?
– Я встретил девушку. Она мне нравится.
– Даже если бы не нравилась, я тебе уже говорил, что брак с Мирандой был ошибкой. Она хорошая девушка, но больная.
– Пап…
– Винсент, никому не нужно чертово показное благородство. Женщины хотят любви и заботы. Что ты можешь дать Минди, кроме своей неискренней опеки в силу обязательств? Просто представь себе: сегодня ее выпишут, ты заберешь ее в Вегас, по ночам будешь сбегать в свой клуб, а она будет сидеть дома и пережевывать ваше прошлое. Винс, между вами уже такая пропасть, которую не преодолеть. Вас связывает общая боль, кошмар, от которого даже у меня волосы до сих пор шевелятся на затылке. Оставшись вместе, вы будете как два мазохиста, потому что станете друг для друга живым напоминанием о трагедии. Вы будете пережевывать ее и перемалывать, боясь лишний раз сказать неправильное слово. Потом вы начнете избегать друг друга, Минди окончательно закроется в себе, и ее болезнь прогрессирует. В итоге ты все равно запрешь ее в старую клинику и будешь навещать по праздникам, ставя себе галочку в карму за то, что не бросил жену в трудную минуту. Но при этом ты будешь охренительно несчастлив, потому что благородство не позволит тебе создать новую семью со здоровой девушкой и быть счастливым. Потому что ты вбил в свою тупую башку, что должен страдать из-за случившегося всю оставшуюся жизнь. Я открою тебе страшную тайну, Винсент: никому на хрен не сдалось твое благородство и эти порывы. Если бы Минди была здорова, она бы уже давно свалила от тебя, потому что не нуждалась бы в том, кто о ней позаботится.
Отец затихает, и я слышу, как на заднем плане у него работает телевизор. Несмотря на то, что в пустыне дует ветер, свистит у каждого пригорка, я все же четко слышу новости, которые слушает отец.
– Ты круче Барни, – наконец выдаю я. У меня как будто огромная гора упала с плеч. Мне нужно было это оправдание своему, возможно, не совсем красивому поведению.
– Ты разговаривал с ним? – спрашивает отец.
– Да. Он, кажется, положил глаз на Минди.
– Придурок. Твой опыт его ничему не научил?
– Похоже, что нет.
– И что ты ему сказал по этому поводу?
– Примерно то же, что и ты сейчас. – Папа хмыкает. – Но он искренне верит, что она ему действительно нравится.
– Смотри, как удачно все складывается. Освободи девочку и передай ее в руки заботливого приятеля. А сам займись устройством своей жизни. Расскажи мне о новой девушке. Как ее зовут?
– Эли. Элисон, – произношу я, улыбаясь, а потом рассказываю папе о ней.
Мы с отцом редко откровенничаем, но он единственный человек в моей жизни, который тонко чувствует мое настроение. Он каким-то образом всегда находит нужные слова и произносит их, не стесняясь и и не пытаясь быть мягче. Его цинизм в некоторой степени передался и мне. Скажу честно, жить с этим чувством гораздо легче, потому что я могу трезво мыслить и извлекать для себя выгоду из любой ситуации. Единственное исключение во всем этом уравнении составляет Элисон. С ней я теряю голову. И это первый случай в моей жизни, когда я не хочу ничего менять.
– Ох, надо было тебе позволить тогда приютить того бездомного пса, Винс, – вздыхает папа. – Может, тогда бы ты удовлетворил желание спасать обездоленных и нашел бы себе девушку по статусу.
Мне не нравится, что он так говорит про Элисон.
– Миранда была по статусу.
– Но не по здоровью.
– Что с Элисон, по-твоему, не так?
– Она может оказаться охотницей за деньгами.
– Пап, это я ее преследовал, а не она меня.
– Ну и дурак, – просто отвечает отец.
– Ладно, па, мне пора.
– Не смей дуться на отца, ты уже слишком взрослый для этого, Винсент, – говорит он, как всегда улавливая мое настроение. – Ты все равно сделаешь так, как посчитаешь нужным. Но с моими словами ты хотя бы попытаешься взвесить все «за» и «против» прежде, чем бросаться в омут с головой.
– Поцелуй от меня маму.
– Непременно, сынок. Хорошего дня, – желает папа и отключается.
Я еще долго глазею на пустыню. Отец прав, я взвешиваю все через призму его слов. Но это ничего не меняет, потому что Элисон все еще остается для меня идеальной. И я должен как можно скорее добраться до нее, прижаться к ней и вдохнуть ее запах. Возможно, сегодня она позволит мне снова поцеловать ее или даже зайти немного дальше. Я так сильно хочу ее, что в глазах темнеет. Мне кажется, я скоро не выдержу и буду брать эту крепость штурмом.
Запрыгиваю на байк, выжимаю ручку газа и срываюсь с места, поднимая пыль. Перед глазами Эли, которая, я уверен, подарит мне чувство комфорта после непростого дня. А завтра я все расскажу ей про Минди. Обязательно расскажу.
Глава 15
Эли
Я завязываю высокий хвост и наношу бальзам для губ. Тру губы друг о друга и широко улыбаюсь отражению в зеркале. Я так хочу увидеть Винсента, что по телу проходит дрожь. Мы не виделись три дня из-за моей работы, и теперь я считаю минуты до его появления. Раздается стук в дверь, и мама кричит из гостиной:
– Я открою!
Хватаю сумочку и под грохот барабанящего сердца выбегаю в гостиную. Перед самым поворотом за угол заставляю себя остановиться, чтобы Винс не увидел, что вытворяет со мной его появление, и выхожу из-за угла спокойным шагом. Мое самообладание – результат неимоверных усилий, потому что внутри меня взрываются фейерверки. А потом я вижу, кто на самом деле пришел, и фейерверки резко затухают, оставляя после себя едкий черный дым. На пороге нашего дома с широкой улыбкой и букетом цветов стоит…
