Мы продолжаем обсуждать с Маркусом вопросы бизнеса и наших общих друзей, а Элисон пытается чувствовать себя комфортно с разведенными ногами. Я точно уверен, что ей неловко демонстрировать тонкое кружевное белье постороннему мужчине, но даю руку на отсечение, что она также получает от этого свое извращенное удовольствие. И, если сейчас я проведу пальцем по ее трусикам, они будут мокрыми. Именно так я и делаю. Опускаю руку сначала на ее бедро, потом веду выше, отчего Эли содрогается, проникаю под юбку и провожу двумя пальцами по белью. Она негромко ахает и пытается инстинктивно свести бедра вместе, но мои колени не дают ей это сделать. Эли пытается расслабиться, пока я рассеянно вожу подушечками по твердому бугорку. Ей сложно полностью отдать себя во власть удовольствия, но она научится это делать со мной в любых условиях. Уже совсем скоро.
Убираю руку и поглаживаю живот Эли, прижимая девушку к себе, давая понять, что она со мной и ей не о чем беспокоиться. Маркус поднимается, хлопая по затянутым в кожаные штаны коленям.
– Пойду, пора начинать сессию.
– Давай. С удовольствием посмотрим.
На выходе из кабинки Маркус кивает на стоящую на коленях сабу и смотрит на меня.
– Я забираю Дакоту.
Машу ему рукой, показывая свое одобрение. И, как только они оба покидают кабинку, в зале еще сильнее приглушают свет, направляя тусклые прожекторы на сцену.
– Сними трусики, моя красавица, – шепчу на ухо Элисон, когда на сцену начинают выходить участники действа.
Глава 19
Эли
Все то, что я уже успела пережить за эти пару часов, перевернуло мое мировоззрение. Даже не так. Эти события вывернули его наизнанку, полностью меняя картину мира для меня. Во всяком случае, картину ночного мира Лас-Вегаса. Или той его части, которая была связана с Винсентом. За два часа мои эмоции сменялись со скоростью света, чередуясь от раздражения и злости, через возбуждение и трепет – к пребыванию на грани истерики. И Винс так легко управлял моими чувствами, как будто он опытный фокусник, жонглирующий апельсинами. Практически по щелчку пальцев я делала то, что он мне приказывал.
И еще тон Винса поменялся. Так он еще со мной не разговаривал. Не знаю, что конкретно изменилось, но он как будто стал более жестким, безапелляционным, полным власти и требования беспрекословного подчинения. Удивительно, но даже я, со своей свободолюбивой натурой и не приемлющая приказов вне работы, с легкостью выполняю все то, что он говорит. А все из-за простого обещания удовольствия, которое Винс должен мне подарить.
Я свожу ноги, засунув руки под юбку, и стягиваю кружевные трусики, которые уже были насквозь мокрыми из-за того, как Винс дразнил меня весь вечер. Я уже нахожусь на грани. Соски больно трутся о нежную ткань шелка, а внутренние мышцы сжимаются и скручиваются от желания. Кажется, коснись он меня всего одним пальцем, я взорвусь. Как только трусики оказываются в моих руках, Винс забирает их и кладет в карман пиджака.
– Ложись, – показывает он на свои колени.
– Как?
– Вот так.
Винс тянет меня к себе и укладывает поперек своих коленей лицом к сцене, где начинается сессия. Он задирает мне юбку на талию, и я слегка дергаюсь, но тяжелая рука ложится мне на спину, удерживая на месте.
– Смотри на сцену, Эли, и не отводи от нее взгляда, – приказывает Винсент, поглаживая мои ягодицы.
Я покрываюсь мурашками, и мне становится жарко от того, насколько это запретно, возбуждающе. А еще я понимаю, что любой, кто взглянет в сторону нашей кабинки, увидит мой задранный зад и руку Винса, которая то сжимает, то гладит чувствительную кожу. На сцене обнаженную девушку приковали наручниками, свисающими на цепях с потолка, заставили расставить ноги и пристегнули их к трубе. Она стоит распятая, а вокруг нее ходят два Дома, одетые только в кожаные штаны. Я обратила внимание, что все Домы в клубе как на подбор: массивные, подкаченные. Не все красавцы, но точно все привлекательные и ухоженные. Мне подумалось про специальный кастинг для Доминантов в клуб, и я даже собиралась хихикнуть, но хихиканье застряло в горле, потому что с первым ударом, обрушившимся на попку девушки на сцене, мою постигла та же участь. Я негромко вскрикнула, привлекая внимание нескольких человек, находящихся ближе всех к нашей кабинке. Поэтому быстро опустила голову, прикусив губу, пока рука Винса растирала нежную кожу.
– Подними голову и смотри на сцену, – сказал Винс, слегка наклонившись ко мне.
– Но они все на меня смотрят, – проскулила я.
– Тогда веди себя достойно, чтобы им понравилось.
И снова мои ягодицы обжег удар ладони. А потом еще и еще. За каждым ударом следует поглаживание. Я потерялась во времени и пространстве. Мне плевать, смотрят на нас или нет, абсолютно начхать на то, что на грудь девушки на сцене льют воск, а она кричит сквозь кляп во рту, при этом закатывая глаза от удовольствия. Мне нет дела до того, что она достигает оргазма прямо на сцене, а потом эту сабу сменяет следующая, которую ставят на четвереньки, и теперь весь зал рассматривает ее гениталии. Рука Винса раздвинула мои складочки, и теперь пальцы медленно скользят внутрь и наружу так, что я уже готова кричать от удовольствия и боли. Потому что слишком мало, слишком медленно.
– О, Боже, быстрее, пожалуйста, – умоляю я и зарабатываю шлепок по и так чувствительной, пылающей коже задницы.
– Тихо, Эли. Потерпи еще немного. Скоро ты получишь все, в чем нуждаешься. Я дам тебе это, малышка. Еще чуть-чуть. Смотри на сцену.
Я перевожу мутный взгляд туда, где к промежности привязанной девушки подносят какое-то устройство, которое бьет ее током. Она кричит и извивается, дергаясь, когда устройство касается влажной плоти. Черт, она течет. Я никогда не могла вообразить, что от этого можно получать удовольствие. Для меня все это было за пределами нормальных понятий. Я могла даже осуждать такой образ жизни, но, когда попадаешь в такое место, как этот клуб, границы правильного стираются, и ты понимаешь, что правильным считается то, что приносит тебе удовольствие.
Я чувствую, как Винсент отнимает от меня руки, и непроизвольно хнычу. Нет, плакать не хочется. Я горю желанием и жаждой, голодом, и теперь точно готова выполнить любой его приказ, проползти по раскаленным углям, только бы кончить. Винсент оправляет мою юбку и помогает встать на дрожащие ноги, после чего приобнимает меня за талию и ведет на выход из кабинки.
– Идем. Пора, детка, – говорит он мне на ухо, и я слышу каждое его слово, несмотря на музыку, крик девушки на сцене и аплодисменты толпы. Все мои чувства обострены до предела. Только я иду, шатаясь, потому что сил во мне осталось не так много. Острое удовольствие, которое несколько раз прерывал Винс этим вечером, довело меня практически до состояния тряпочки. Но я заведена настолько, что хочется бежать, пусть даже и на подгибающихся ногах, только бы как можно скорее добраться до пункта назначения.
