– Да, вот так, маленькая, ― шепчу ей на ухо, чувствуя, как она снова там вся разбухает и коротко пульсирует. ― Блядь, я чувствую каждую твою мышцу, каждое сжатие. Еще разок, Эли, сделай это для меня.
– Ви-и-инс! ― кричит она протяжно и снова взлетает, а я отправляюсь сразу следом за ней.
Это, пожалуй, самый мой короткий сексуальный контакт со времен, когда я лишился девственности. Но он один из самых ярких. Перед глазами мелькают звездочки, а член все никак не перестанет накачивать Элисон спермой, как будто поставил себе задачу в короткие сроки вылить в нее по максимуму. Я выскальзываю из нее, тянусь за бумажными полотенцами и вытираю внутреннюю сторону бедер Эли. Она стоит практически неподвижно, если не считать мелкой дрожи, сотрясающей ее тело.
Я успеваю только выбросить в мусор полотенце, как входная дверь открывается и раздается крик Луизы:
– Эли, ты дома?
― А, черт-черт-черт, ― бормочет Элисон, трясущимися руками судорожно натягивая джинсы, которые никак не поддаются.
Сам же в это время быстро прячу орудие удовольствия и застегиваю ширинку. Через пару секунд я уже упираюсь руками в столешницу с широкой улыбкой на лице. Эли при этом чертыхается и поправляет одежду. Ее лицо горит, а дыхание все еще сбито после пережитых оргазмов. Моя улыбка становится шире. Луиза несомненно все поймет, но уж точно меня поддержит. Она въезжает в кухню, и ее улыбка становится сначала немного растерянной, а потом она прищуривается, осматривает дочь и с пониманием кивает.
– Здравствуй, Винсент. О, ты принес цветы. Спасибо, это приятно.
– Без проблем, ― отвечаю, слегка дернув плечом.
– Эли, с тобой все хорошо? ― спрашивает Луиза с коварной улыбкой.
– Да… мам… все нормально, ― выдыхает Эли. ― А что?
– Ничего. Просто ты так тяжело дышишь и вся красная. Винсент, ты же врач. Осмотрел бы мою дочь.
– О, я осмотрю, Луиза, не сомневайся, ― отвечаю, и она мне подмигивает. Поворачиваюсь к Элисон, а она смотрит на меня хмуро и взглядом пытается что-то показать, но я делаю вид, что не понимаю ее зрительных намеков.
– Э-э-э, мам, а ты чего так рано вернулась?
– Это я виновата, Эли, ― слышим мы еще один голос, а за ним в кухню входит дородная улыбчивая женщина. ― Натерла мозо… О, это Винсент? ― кивает она на меня.
– Да. Добрый день, мэм, ― здороваюсь.
Она заходится мелодичным смехом и машет на меня рукой.
– Тоже мне, «мэм». Я Карла, сиделка Луизы. ― Потом она поворачивается к маме Элисон и, даже не снижая тона, говорит: ― А он хорош, ты была права. Горячий кексик.
Я смеюсь от души. Горячий кексик! Так меня еще не называли.
– Так, ладно, все это как-то неловко, ― говорит Эли. ― Я буду готова через пару минут, Винс.
– Да не торопись, у нас тут как раз интересный разговор о выпечке, ― со смехом отвечаю я, и Эли, в последний раз стрельнув в меня взглядом, уносится по коридору.
– Я, наверное, плохая мать, ― говорит с улыбкой Луиза, подъезжая к раковине и оттесняя меня в сторону. Она выдавливает на руки жидкое мыло и растирает, а я, как будто делал так до этого сотни раз, открываю кран, до которого она не дотянется. Луиза тоже, словно так происходит всегда, подставляет руки под воду и тщательно смывает пену.
– Вы отличная мама, ― возражаю я, возвышаясь над ней.
Она вытирает руки бумажным полотенцем и легонько машет рукой в мою сторону.
– А ты льстец.
– Зато Эли вас любит, а для матери это главное, правда?
– Правда, ― отвечает она и включает чайник у раковины. ― Карла! Давай-ка выпьем чаю. Капни мне туда виски, а то я с твоими мозолями натерпелась. Не прогулка, а сплошное наказание.
Мы с Карлой смеемся.
– Тебе только дай повод приложиться к виски, ― бурчит сиделка беззлобно.
Я наблюдаю за их суетой и общением с улыбкой. Луиза из тех людей, внутри которых скрыт железный стержень и открытая, чистая душа. Она не возненавидела весь мир, оказавшись в инвалидном кресле, а боролась за свою дочь и жизнь. Одно только это достойно уважения. А еще она очень ироничная и остроумная, что не всегда встретишь среди ученых. Обычно они замкнутые, прагматичные и у них туговато с чувством юмора. Ну, или он специфический.
Через несколько минут в гостиную выходит Элисон с рюкзаком за плечами, в котором, как я знаю, у нее лежат вещи для клуба. Усмехаюсь уголком рта, замечая, как на ее щеки снова возвращается румянец. Подхватываю куртку с дивана, прощаюсь с милыми дамами и, взяв Эли за руку, веду ее к мотоциклу.
– Она поняла, да? ― спрашивает Эли, когда я, сидя на мотоцикле, застегиваю шлем на ее голове.
– Еще как поняла.
Эли вздыхает и зажмуривается.
– Это так неловко и…
– Естественно, ― заканчиваю я за нее. ― Эли, это естественно. Тебе не за что испытывать стыд.
– Винс, но мы же сделали это на кухне!
–Что «это»? ― прищурившись спрашиваю я.
– Ну, мы же там…
– Давай, Элисон, минут двадцать назад, на кухне, ты была смелее. Скажи это вслух.
Она мнется, а я обвиваю рукой ее талию и притягиваю к себе. Эли снова мило краснеет и опускает взгляд.
– Эй, ты же будущий врач, тыковка. Скажи это вслух.
– Врач сказал бы: «Имели половой акт», ― дерзко отвечает она, сложив руки на груди, которая от этого приподнимается и теперь притягивает мой взгляд.
– Я не прошу произносить это как врач. Я просто говорю, что ты будущий врач, и цензура теперь для тебя неактуальна. Ну же, тыковка, что мы делали в кухне? ― спрашиваю я, поглаживая ее попку.
– Трахались! ― выпаливает она. ― Доволен?
Я смеюсь от души. Надутые губки, сведенные вместе брови и вот это ее раздраженное «трахались» из внешне невинного ротика просто сводят с ума.
– Доволен, моя красавица, еще как доволен.
Я тянусь для поцелуя, но Элисон резко захлопывает визор на своем шлеме и самодовольно пялится на меня из-за прозрачного пластика. Я смеюсь еще громче, помогая ей забраться на мотоцикл. Она такая забавная, такая настоящая и красивая. До умопомрачения красивая. Наверное, самая великолепная на свете.
В клубе я подвожу ее к кабинету и вручаю ключ.
– Переоденешься, запри двери и выходи в зал. Я буду в баре.
– Хорошо, ― Эли кивает и скрывается в кабинете.
Я убеждаюсь, что изнутри щелкнул замок, и только после этого иду в зал. По дороге, как всегда, здороваюсь с Домами и их сабами, оцениваю новую нижнюю Маркуса, перекидываюсь с ним парой слов и уже иду к бару, как в клуб входит…
