Приоткрываю веки, моргаю, чтобы настроить резкость, а потом распахиваю глаза, принимая всю боль, которую мне подготовило тело. Напротив моей кровати в кресле сидит Винс. Он откинулся на спинку, его голова покоится на подголовнике, а сам он спит. Его грудная клетка поднимается и опускается в спокойном ритме. Ну конечно, он не спал, если провел с какой-то девушкой всю ночь. Зачем он пришел ко мне? Сначала прислал это отвратительное фото, извинился, а теперь спит в моем плюшевом кресле?! Черта с два!
Я подскакиваю с кровати и толкаю его в плечо. Ноль реакции.
– Винсент! ― кричу на него. ― Просыпайся и выметайся из моего дома. Винс! Проснись же! ― Я дергаю его, щипаю и толкаю, но он практически не шевелится. ― Да просыпайся же ты. Вали отсюда! Я не хочу тебя видеть! ― сквозь всхлипы, потому что это больно: чувствовать его запах, касаться мощного тела, видеть его лицо и знать, что он больше мне не принадлежит. Тогда зачем пришел ко мне?
Дверь открывается, и въезжает мама. Смотрит на меня и на Винса, слегка качает головой.
– Все-таки отключился. Говорила ему лечь нормально с тобой, но он сказал, что дождется твоего пробуждения, ― шепчет она.
– Дождется?! ― я точно не сбавляю обороты и даже сильнее повышаю голос.
– Эли, перестань кричать, ― говорит мама, скривившись.
– Мама, он изменил мне, расстался со мной! Он ночью прислал мне…
– Знаю, перестань орать! Приводи себя в порядок, жду тебя на кухне. И укрой его покрывалом, ― добавляет она, разворачиваясь в кресле. ― Сними ботинки, ему и так неудобно в твоем дурацком кресле.
Мама выезжает из комнаты, а я еще пару минут пялюсь на дверной проем. Хочется топать ногами и кричать: «Какого черта здесь происходит?!»
Чертыхаясь себе под нос, стягиваю тяжелые ботинки. Винс что-то бурчит, но даже не разлепляет век. Я потею и ругаюсь, пока отставляю обувь, а потом сдуваю нависшую над лицом прядь и укрываю Винсента покрывалом. Стою и смотрю на него. Красивый, мужественный, во сне слегка хмурый. Мой. За это время он стал мне настолько близок, что я теперь не представляю своего существования без него. Но внутри тут же скручивает от боли и обиды за СМС и слова Дарка. Неужели Винс играет со мной?
Разворачиваюсь и топаю в ванную, еще раз обернувшись на пороге комнаты, чтобы бросить на него взгляд. Не проснулся. Через двадцать минут вхожу в кухню. Мама, как всегда, разложила на обеденном столе свои документы и сидит перед открытым ноутбуком в стильных очках. Она поднимает взгляд и смотрит на меня:
– Готовь себе завтрак, Эли. Потом поговорим.
– Мам, как ты сама поднялась?
– С помощью рук, Элисон, ― отрезает мама.
Она всегда немного грубая, когда погружена в работу, поэтому я стараюсь ее не отвлекать. Варю кофе и жарю тост: пока больше в меня не влезет, сказывается стресс. Когда я занимаю свободный краешек стола со своим завтраком, мама закрывает ноутбук, снимает очки и, как будто специально, медленно складывает их и кладет на крышку ноутбука.
– Ты должна выслушать Винсента, когда он проснется.
Я душу в себе гнев и обиду, чтобы не выплеснуть все это на маму, она не заслужила. Но заслужил тот, кто сейчас продавливает сидушку моего любимого кресла.
– Ты не знаешь, что произошло, ― огрызаюсь.
– Знаю, он все мне рассказал.
– И про сообщение?
Она кивает.
– И про него. Но о причинах он должен рассказать тебе сам, Элисон. Это между вами двумя. Я впустила его в твою комнату только после того, как он рассказал мне все. Но я пообещала, что дам ему возможность самому объясниться с тобой.
Я фыркаю.
– Почему ты его защищаешь, мам? Он был с другой девушкой!
– Элисон, успокойся, ― строго произносит мама, таким тоном, каким отчитывала меня в детстве за провинности. ― У него были на то причины. Ты должна дождаться его пробуждения.
– А тебе стоило выгнать его и не впускать ко мне. Что мне теперь, целый день на него любоваться?
– К которому часу тебе на работу?
– К семи вечера.
– А, да, тогда целый день, ― отвечает мама как ни в чем не бывало и легонько пожимает плечом. ― Но тебе пора стать взрослее, Эли. Я не говорю, что ты должна простить его, но выслушать вполне способна, правда? Я всегда тебя учила: каждый человек заслуживает второго шанса. Просто дай его ему.
После этих слов мама снова надевает очки, открывает ноутбук и продолжает работу. Это знак, что разговор окончен. Я молча дожевываю свой завтрак, мою посуду и иду в комнату, чтобы забрать белье в стирку. На пороге замираю: Винс уже лежит на моей кровати под тонким одеялом, которое укрывает его только до талии. Торс обнажен и, судя по валяющимся на полу вещам, под одеялом тоже ничего нет. Меня бросает в жар при одной мысли о том, что Винс лежит в моей постели абсолютно голый. А потом я заставляю себя успокоиться и даже немного раздражаюсь от того, что он проснулся, но не пошел искать меня, чтобы поговорить, а нагло разделся и увалился на мою кровать. Нахальный тип.
Я аккуратно складываю его вещи и уже хочу положить их на кресло, но потом передумываю, держу в руках пару минут и забрасываю в свою корзину для грязного белья, подхватываю ее и выхожу из спальни, тихонько прикрывая за собой дверь.
Весь день мне самой приходится придумывать себе занятия. Дом был убран два дня назад, холодильник не полный, но там достаточно еды. Я перестирала все вещи, погладила их и развесила в шкафах, поменяла маме постельное белье. А потом просто слонялась по дому. Мне стоило поспать пару часов перед сутками в больнице, но я никак не могла себя заставить лечь рядом с Винсом. Хотя мне хотелось, правда. Раздеться, прижаться к его большому телу и проспать до самого вечера, чтобы всю смену в больнице с улыбкой вспоминать о том, как мне было комфортно и безопасно. Мне даже пару раз приходилось напоминать себе, что я все еще злюсь на него. Пока Винсент отсыпался, весь мой запас ярости практически сошел на нет. Это тоже бесило. Я должна была держать этот негатив целый день, а по факту, к пяти часам вечера уже была ласковее кошки.
Я собираю себе на работу перекус, когда слышу за спиной хриплый голос:
– Привет, тыковка.
Поворачиваюсь и прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. Винсент стоит на выходе из коридора, завернутый в покрывало, как в тогу. У него на голове полнейший беспорядок, волосы торчат в разные стороны, а на щеке отпечатался след от подушки. Ну вот и как на него такого злиться? Но я беру себя в руки и хмурю брови.
– Зачем ты приехал? ― для пущей убедительности скрещиваю руки на груди, и взгляд Винса тут же ныряет в декольте моей тонкой майки. Я, вспомнив, что не надела с утра белья, чувствую, как напрягаются соски под пристальным взглядом.
– Я не могу с тобой ругаться, стоя голым посреди коридора. Вряд ли Луиза оценит.
