Джефф. Роботы!
Я. Похоже на сценарий фантастического фильма.
Джефф. Забавно, что ты это сказал. Один чудак француз и впрямь снимал там фантастический фильм.
Я. И как он называется? Может, я возьму его в «Блокбастере» (название сети магазинов проката видеокассет)?
Джефф. Название я не помню, я тебе не Бэрри Норман
[123].
Я (все еще недоверчиво). Так, ну а кто-нибудь туда спускается?
Джефф (увлекшись рассказом). Ну, роботы иногда ломаются и начинают громить все без разбору. Тогда вниз спускаются инженеры в костюмах химзащиты с бейсбольными битами, чтобы их утихомирить. (Тут Джефф позволил себе поэтические вольности, однако, по словам сотрудников библиотеки, те из них, что имеют доступ на нижние этажи, действительно проходят «особое обучение и надевают специальные приспособления, чтобы дышать».)
Я. Но ведь в этом районе сплошь и рядом проходят линии метро, разве нет?
Джефф. Да, мрачновато там – подвальные этажи такие огромные, что ни конца ни края не видно, а иногда слышно, как грохочут поезда в подземке, будто прямо на тебя несутся. Ты ведь слышал про студии звукозаписи, верно?
Я. Зачем им студии звукозаписи?
Джефф. Так ведь там полно кассет с записями писателей, старик! Их постепенно оцифровывают: пленка со временем приходит в негодность (с этими словами он затушил окурок) – прямо как мы с тобой. Само собой, необходима полная тишина, поэтому студии звукозаписи стоят на гигантской резиновой мембране в метр толщиной.
Как это ни странно, все вышесказанное (если не считать бейсбольных бит) оказалось правдой: и инерген, и аэродинамическая труба, и обучение на телефонных справочниках, и роботы, и резиновая изоляционная мембрана (правда, тот фильм мне найти так и не удалось).
Эта история служит прекрасной иллюстрацией того, что библиотеки – здания поистине уникальные, к которым предъявляют совершенно иные требования, нежели к другим крупным сооружениям вроде железнодорожных вокзалов, правительственных учреждений или храмов. Разница обусловлена двумя основными аспектами: практическими соображениями, касающимися безопасности, уровня влажности, расположения стеллажей и т. п., и стилем – необходимо создать атмосферу книжности и универсальности через архитектуру и дизайн, что объясняет некоторую солидность даже в интерьере уборных (в туалете Британской библиотеки установлены держатели для туалетной бумаги фирмы The Leonardo).
В старом здании библиотеки Британского музея с самого начала возникали специфические трудности. До 1857 года, когда наконец был возведен крытый куполом читальный зал (ротонда), читатели страдали от «музейных мигреней», сидя в небольших душных читальнях, а «музейные блохи» там, по словам одного посетителя, были «просто огромные, крупнее можно встретить разве что в стенах работного дома».
Антонио Паницци, библиотекарь, выступивший с идеей строительства легендарного читального зала, не имел ни капли британской крови. Хотя в 1973 году библиотека Британского музея отделилась и стала называться Британской библиотекой, ее обширный книжный фонд и демократические взгляды во многом сформировались именно благодаря Антонио Паницци. У него были веские причины отстаивать радикальную миссию публичных библиотек, ведь когда-то он был итальянским революционером, бежал из страны и заочно был приговорен к смерти герцогом Модены.
Переехав в Великобританию, он сначала взял денег в долг, а в 1831 году устроился на работу в музей и, постепенно поднявшись по карьерной лестнице, в 1837-м занял должность хранителя печатных книг. По воспоминаниям одного посетителя, это был «темноволосый коренастый итальянец, который сидел в окружении книг, словно паук в своей паутине», однако паук этот отстаивал провокационно демократические взгляды: «Я хочу, чтобы бедный студент имел ровно такие же возможности удовлетворять свою тягу к знаниям, как и самый богатый человек в королевстве». Из-за столь решительной позиции Паницци нажил немало врагов. Его самым большим недругом был старший коллега Фредерик Мэдден, так и не смирившийся с тем, что его кандидатуру на пост хранителя печатных книг обошли вниманием и предпочли ему, как он выражался, «этого иностранца». На должность хранителя претендовал еще один библиотекарь – преподобный Генри Кэри, который был до глубины души возмущен тем, что «какой-то иностранец стал заведовать Национальной библиотекой Великобритании».
Сегодня посетителей ничуть не удивляет возможность бесплатно посмотреть на главные сокровища библиотеки, представленные в общественных галереях, – этим мы обязаны Паницци. Фредерик Мэдден не давал ему ни минуты покоя, делая все возможное, лишь бы не позволить хранителю выставить на всеобщее обозрение такие книги, как Евангелие из Линдисфарна, Алмазная сутра
[124] и ранние рукописные экземпляры Корана. По его мнению, право ими пользоваться имела лишь академическая элита. Руководитель отдела печатной книги собрал вокруг себя соратников – Мэдден дал им кличку «русская полиция», а одного из сотрудников называл «подхалимом и олухом», а также «прислужником Паницци». Что касается самого итальянца, по словам Мэддена, он отличался «злонамеренностью, коварностью и дьявольскими качествами, достойными самого Ришелье». Любые попытки Паницци достичь примирения оканчивались неудачей, в том числе и его решение назначить сына Мэддена на должность хранителя монет.
Еще одним злопыхателем Паницци был Джозайя Форшалл – приходской священник, совместно с Мэдденом работавший над увесистыми трудами по Библии. Будучи музейным секретарем, Форшалл стремился всеми силами помешать Паницци популяризировать библиотеку: он добился расширения секретарских обязанностей, которые отныне предполагали составление повестки собраний попечительского совета, после чего отстранил всех сотрудников библиотеки от подобных заседаний. Форшалл мало-помалу сходил с ума, и усугубляющиеся психологические проблемы вынуждали его подолгу сидеть на больничном. Когда наведавшимся в библиотеку членам парламентской комиссии стало известно, что он страдает манией величия и противится популяризации, парламентарии пришли в ужас и упразднили пост секретаря. Форшалл уволился и самостоятельно опубликовал памфлет, в котором со всей яростью обрушился на новую политику музея.
Возглавив отдел печатной книги, Паницци впервые реализовал законное право библиотеки бесплатно получать по одному экземпляру каждого опубликованного издания. На противившихся этому правилу издателей он попросту налагал штрафы. При нем благодаря агентам из Берлина, Парижа и США в библиотечный фонд стало поступать больше иностранных произведений. Он писал Генри Стивенсу, американскому агенту из Вермонта: «Присылай все, что есть». Паницци должным образом каталогизировал книги и даже добился, чтобы утвердили выполненный им эскиз знаменитого круглого читального зала с куполом на металлическом каркасе, открытого в 1857 году. Новый зал расположился на месте внутреннего квадратного двора в самом сердце музея. Этот технологический шедевр Викторианской эпохи, который ныне служит выставочной площадкой, был оснащен полноценной вентиляцией, а у основания стен были проложены отопительные трубы для защиты от зимних холодов. Внутренняя отделка внушительного купола таила два секрета: свободное пространство в пазухах сводов (промежутках между изгибами свода и вертикальными стенами, выходящими во двор) было приспособлено для хранения книг, а в качестве материала было использовано папье-маше, которое крепилось к столбам из кованого железа.
