Книжные вши знают, как ответить на нападки неприятелей: они исчезают, стоит взять книгу в руки и начать ею пользоваться, так что у них есть полное право заявить, что в их распоряжении книга оказывается лишь в случае нашего собственного пренебрежения.
В эпоху концептуализма 1980-х годов проявилось неумение обращать особенности местной биосферы в свою пользу, чего не скажешь об архитекторах библиотеки в Наре и дворца Мафра. В те годы началось строительство нового здания Национальной библиотеки в Париже. В этой библиотеке, имеющей форму перевернутого стола, ножками которому служат четыре высотных башни в стиле брутализма, слишком жарко – как для книг, так и для посетителей, однако этот проект в должной мере удовлетворил тщеславие президента Франсуа Миттерана. Герой одноименного романа Зебальда Жак Аустерлиц скептически отмечает, насколько непрактично спроектировано это здание.
Еще одна библиотека, архитекторы которой не учли практического аспекта, – это Историческая библиотека Сили в Кембридже. Руководство университета подумывало о том, чтобы снести ее, но вместо этого слишком активно отапливаемое здание с протекающей крышей и чрезвычайно ярким освещением подверглось дорогостоящей реконструкции.
В последнее время архитекторы, работающие над проектами библиотек, перестают бороться с силами природы и отказываются от квазицерковных интерьеров. Оставив в прошлом читальные залы с купольными потолками, мы пришли к менее устрашающим и более органическим формам. В 1902 году проектировщики библиотеки Фрайбургского университета разорвали шаблоны и создали треугольную форму, однако в 2015 году библиотека радикальным образом преобразилась, представ в новом обличье – в виде огромного бриллианта. Ее электроснабжение теперь осуществляется при помощи солнечных панелей, а отапливается она за счет подземных вод. Парковку при библиотеке заменили на велосипедный парк на 400 мест. Научная библиотека Свободного университета Берлина, проект которой разработал Норман Фостер, имеет форму человеческого мозга и оснащена системой естественной вентиляции.
Язык библиотечной архитектуры эволюционирует с волнующей быстротой. Идея спроектировать библиотеку, которая была бы по-настоящему связана со своим непосредственным окружением и с образом человеческого мышления, незаметно зародилась на небольшой флорентийской улочке триста пятьдесят лет назад.
«Очередная выдумка»
Библиотека Лауренциана во Флоренции стала первым в своем роде сооружением, которое не просто отличалось от всех прочих, но было сконструировано с учетом особенностей местности и получилось весьма оригинальным, что можно объяснить сердечной связью, возникшей между творцом и папой римским. Один из друзей Микеланджело, говоря о его стиле, отмечал, что мастер «всегда рвал цепи и оковы». Этот подход всячески поощрял Джулио Медичи, будущий папа Климент VII, который, сдружившись с Микеланджело, поручил ему строительство библиотеки. Отца Джулио убили, когда Джулио был еще ребенком, поэтому мальчика отправили к дяде Лоренцо Великолепному, у которого уже было четверо собственных горячо любимых детей. И вот, когда застенчивому, увлекавшемуся музыкой Джулио было двенадцать, в семье появился пятнадцатилетний Микеланджело. Мальчики легко нашли общий язык, сблизившись на почве своей непохожести на других, их объединяло острое чувство юмора и любовь к искусству.
Когда Джулио стал кардиналом и заказал своему другу детства написать запрестольный образ, Микеланджело спросил, во что должны быть одеты фигуры на картине. «Сам решай – разве я похож на портного?» – примерно так звучал ответ кардинала. Их общение было лишено всяких формальностей. Уже будучи кардиналом, Джулио говорил: «Всякий раз, когда Микеланджело заходит со мной повидаться, я встречаю его сидя и непременно предлагаю сесть и ему, ведь он в любом случае так и поступит, не спросив на то разрешения».
Став папой Климентом, Джулио продолжал писать личные письма своему старому другу, используя неформальное обращение tu – «ты». Это было настолько необычно, что как-то раз секретарь счел необходимым добавить от себя подтверждение, что корреспонденция действительно была написана рукой Его Святейшества. Одно из писем оканчивалось следующими словами: «Всегда будь уверен, что до тех пор, пока я жив, у тебя не будет недостатка ни в работе, ни в вознаграждении». В более позднем послании, написанном незадолго до кончины Микеланджело, друг умолял его не перетруждаться и заботиться о себе. Финансовые вопросы были не единственной причиной, по которой художник однажды признался, что без Климента он «не смог бы жить на этом свете». Современники считали, что для человека, занимающего пост главы Римско-католической церкви, Климент был слишком нерешительным – тюфяком, которого больше интересовали «секреты художественного мастерства, чем укрепление власти». Именно эта нерешительность и говорит о гибкости ума, необходимой для покровителя искусств. Человек, рассматривающий вопрос с разных сторон, способен достичь того, что Китс с восхищением назвал «отрицательной способностью».
Когда Климент попросил друга стать архитектором новой библиотеки, тот с типичной для него прямотой ответил: «Я не имею никаких сведений и не знаю, где он хочет ее построить… я… сделаю, что сумею, хотя это и не моя профессия»
[127]. Сохранился эскиз его проекта, набросанный на обрывке бумаги величиной в денежную купюру с оторванным углом – возможно, чтобы составить список покупок. С этого обрывка бумаги началось то, чему суждено было стать «его самым оригинальным вкладом в архитектуру эпохи Возрождения» и что канадский писатель Альберто Мангель
[128] в эссе «Ночь в библиотеке» (The Library at Night) назвал «одной из самых чудесных библиотек, построенных когда-либо». По мнению искусствоведа Мартина Гейфорда, это было «необычайно оригинальное сооружение, в котором воплотились его [Микеланджело] почти сюрреалистические фантазии».
Этот проект увлек Климента, желавшего, чтобы книжное собрание семейства Медичи сохранилось для будущих поколений. Уделяя пристальное внимание деталям, он настоял на изготовлении удобных и долговечных скамеек из орехового дерева – их сделали, и служат они и впрямь уже давно. Он справлялся о том, где закупали орешник, и о том, как его собирались обрабатывать – эти темы интересовали и его друга: однажды Микеланджело даже написал сонет о древесине. Климент решил разобраться и в качестве мрамора, который собирались использовать для внутренней отделки, но тут Микеланджело настоял на закупке местного камня с подходящим для интерьера библиотеки colore et sapore — цветом и оттенком. Даже состав строительного раствора они разработали вместе.
Очень много внимания было уделено входной двери. Получив письмо с описанием планируемого дизайна, папа шесть раз прочел его про себя (только представьте себе приближенных понтифика, замерших в молчаливом ожидании), затем – вслух и сказал: «Пожалуй, в Риме не найдется человека, способного сочинить такое», кто смог бы придумать подобную дверь – простой классический замысел, преображенный за счет треугольного сандрика, который «с обеих сторон выступает над колоннами, словно пара острых локтей, тщащихся вырваться из толщи стены», – возможно, читатель или же сама библиотека, гостеприимно встречающая посетителей.
