Длившаяся пять столетий одиссея подошла к концу. Теперь Кодекс Мендосы обычно экспонируется в Бодлианской библиотеке. Как сообщил мне в 2017 году куратор библиотеки, его регулярно убирают из зала и отправляют в темную камеру, чтобы книга могла «отдохнуть». За пятьсот лет она прошла путь от жаркой Мексики до темного хранилища в Оксфордшире: история знает немного примеров книг, которые пережили столь опасное и романтическое прошлое и побывали в руках целой вереницы на редкость оригинальных владельцев.
«Венера» на чердаке
Томас Айшем (1555–1605) сколотил себе состояние на торговле шерстью во времена Тюдоров, но сердце его принадлежало книгам. В 90-х годах XVI века он приобрел в книжном магазине Лика рядом с собором Святого Павла («под вывеской, где нарисована борзая») поэму Шекспира «Венера и Адонис». При жизни Шекспир был известен прежде всего как автор именно этого произведения, однако ранних изданий этой эротической поэмы сохранилось мало. Женщины обожали эту книгу за темпераментность главной героини, первой проявившей инициативу и попытавшейся соблазнить охотника Адониса. У некоторых такая свобода ассоциировалась со вседозволенностью и вызывала опасения: в опубликованной в 1608 году пьесе Томаса Мидлтона «Безумный мир, господа!» муж отнимает у жены издание «Венеры и Адониса», опасаясь, что оно подействует на нее как афродизиак. В последующие столетия поэму не раз исключали из собраний сочинений Шекспира. Айшема подобное ханжество ничуть не беспокоило: он уже успел приобрести Овидия в переводе Марло – издание, которое Церковь приказала сжечь. Обе книги он отнес к себе домой в уютный, выполненный из красного кирпича Лампорт-холл в графстве Нортгемптоншир. Этим домом, который теперь открыт для посещений, и сейчас владеют Айшемы. Члены этого семейства с древних времен славились умением мыслить непредвзято: в числе прочего они выступали против короля Иоанна Безземельного, а Ричарду III одолжили сорок фунтов, которые тот так и не вернул.
Судя по поэтическим предпочтениям Томаса Айшема, он и его родственники были людьми эмоциональными и экспрессивными. В 2016 году был опубликован преисполненный меланхолии и сомнений дневник его внучки, а изданный в 1971 году дневник его правнука – это единственный известный нам юношеский дневник XVII века. Тот самый правнук, также носивший имя Томас, унаследовал страсть к книгам, которую когда-то питал Томас Айшем-старший. Привлекательный и популярный молодой человек, он то и дело транжирил деньги на книги, особенно когда ездил за покупками в Италию. Надеясь упрочить свое финансовое положение удачной женитьбой, он трагически погиб накануне собственной свадьбы.
К 1654 году семейство сумело в достаточной мере восполнить свое состояние, благодаря чему очередной Айшем – Юстиниан – смог потратиться на прекрасный классический фасад для Лампорт-холла, который украшает дом и сегодня. Однако во время капитального ремонта большая часть книг, некогда принадлежавших Томасу Айшему, в том числе «Венера и Адонис», были отправлены на чердак. Виной тому обывательская оплошность, однако, судя по фасаду, Юстиниану больше по душе была зрелищность, чем культура. Их соседка Дороти Осборн считала его «самым заносчивым, самым нахальным и самовлюбленным пижоном, которого когда-либо встречала в жизни».
Экземпляр «Венеры и Адониса» пролежал на чердаке двести пятьдесят лет, мирно покоясь там, пока снаружи завывал нортгемптонширский ветер, а летнее солнце днями напролет припекало крышу. Великий пожар сжег Лондон, французы взяли штурмом и разрушили Бастилию, настала эпоха паровых двигателей, а книга все лежала на том же месте, никем не тронутая.
Спасти ее было суждено 10-му баронету Чарлзу Айшему (1819–1903). Слава этого спиритуалиста, любителя сказок и одного из пионеров вегетарианства, ныне зиждется на том, что он впервые привез из Германии в Англию садовых гномов. (Айшемы всегда отличались непредсказуемостью: его дочь ненавидела гномов и отметила отцовскую кончину, взяв в руки ружье и размозжив гномов, украшавших сад Лампорт-холла.) В 1867 году не терявший любопытства Чарлз Айшем поднялся на чердак и нашел там «Венеру и Адониса». Сначала в 1893 году книгу продали одному лондонскому книготорговцу, а затем в 1919-м – американскому коллекционеру Генри Хантингтону, в чьей библиотеке в Калифорнии она хранится и по сей день в открытом доступе.
Нам остается выразить благодарность «пижону» Юстиниану за то, что он невзначай спас эту книгу, запрятав ее у себя на чердаке. Как и любое другое произведение, посвященное эротическим темам, «Венеру» зачитывали до дыр, так что обычно с течением времени ее экземпляры приходили в негодность.
Библиофилы эпохи Возрождения и Просвещения
Частные коллекционеры Европы служили отражением своего времени. Библиотека Джона Ди
[135] представляла собой характерную для эпохи Возрождения смесь мистицизма и классического образования и была крупнее, чем книжные собрания Кембриджского и Оксфордского университетов. Его интерес к коллекционированию основывался главным образом на стремлении отыскать философский камень, это желание он пронес через всю жизнь. По словам Джона Обри, он носил «длинную бороду, белую, словно молоко» и «халат, похожий на те, что носят художники, со свисающими рукавами» и пользовался репутацией чародея, за что его побаивалась местная детвора.
Чувства, которые Джон Ди испытывал в связи с закрытием монастырей, наверное, сравнимы с тем, что мы испытывали в 2015 году в связи с уничтожением памятников Пальмиры. Еще мальчиком, во времена Генриха VIII, он обратил внимание на чудесные, украшенные цветными миниатюрами буквы, выведенные на древних пергаментах, которые тогда «было принято» использовать в качестве суперобложек для печатных книг, а то и того хуже. Ди часто навещал Уильяма Стампа – мальмсберийского пастора и выпивоху, у которого имелся собственный перегонный аппарат. Стамп использовал рукописи из близлежащего аббатства в качестве «затычки для бочонка с элем». «По его словам, они как нельзя лучше подходили для этой цели. Я подумал тогда, что это чрезвычайно печальное зрелище». Подобными горестями антиквар Джон Леланд делился с Томасом Кромвелем, хотя с трудом можно представить, чтобы тот, слушая его, испытывал хоть толику сочувствия: «Нынешние иконоборцы вырезками из древних рукописей чистят обувь и делают из них подсвечники, которые потом продают бакалейщикам». О том, что Шекспир с неменьшей горечью переживал утрату монастырской культуры, свидетельствуют строки из сонета 73, в котором он пишет о «хорах, где умолк веселый свист»
[136].
В годы правления королевы Марии Ди опубликовал «Прошение о восстановлении и сохранении древних памятников и произведений превосходных писателей прошлого» (Supplication… Concerning the Recovery and Preservation of Ancient Monuments and Old Excellent Writers). Позднее, при Елизавете, Ди стал личным астрологом королевы и выразил в разговоре с ее величеством надежду на то, что его книги однажды лягут в основу «национальной библиотеки». Среди них имелись значимые труды, доставшиеся ему из коллекций распавшихся монастырей и собранные во время многочисленных путешествий. Поздние годы его жизни, однако, оказались омрачены бедностью, в результате библиотека Ди разошлась по рукам. К счастью, некоторые книги из его собрания все же попали в Британскую библиотеку. Ди закопал несколько избранных трудов в саду своего дома в Мортлейке, на берегу Темзы. Роберт Коттон, которому еще при жизни ученого удалось скупить многие принадлежавшие Джону Ди книги, после его кончины откопал и оставшиеся. Теперь на том месте, где когда-то жил Джон Ди, стоит ничем не примечательный многоквартирный дом, названный его именем, однако сохранился фрагмент стены, некогда, вероятно, окружавшей его сад, и может статься, что под асфальтовой дорожкой, над которой теперь сушится развешанное на веревках белье, все еще покоятся другие книги, представляющие ценность для британской нации.
