Проезжая через Аквитанию, она повстречала деревенского жителя Филиппа Ляррока, который, не привлекая к себе лишнего внимания, собрал библиотеку из 6000 старинных книг. Он вел переписку с Мари до конца жизни, а в 1866 году основал книжный клуб, члены которого до сих пор собираются в библиотеке Бордо. Ляррок был предан Мари и писал ей очаровательные письма, в которых уговаривал ее перестать колесить туда-сюда и навестить его еще раз:
Давайте встретимся вновь. Не проноситесь мимо, подобно одному из тех метеоров, что так быстро исчезают, оставляя за собой шлейф разочарования. Позвольте нам провести вместе две недели или, если это кажется вам слишком неблагоразумным, хотя бы одну. Это необходимый нам минимум. Здесь вы подышите свежим воздухом, что пойдет на пользу вашему здоровью, у меня в гостях вы можете чувствовать себя как дома. Работайте столько, сколько захотите, – я отведу вам письменный стол в моей скромной библиотеке. Мы можем вместе ходить на прогулки, чтобы нагулять аппетит. Вам нравится ягнятина? Сейчас она нежная, как роса. А курицу вы любите? У наших кур исключительно вкусное мясо.
Мари действительно часто навещала Филиппа и утешала его, привозя в подарок книги, особенно после того, как пожар уничтожил его коллекцию. Этот удар его подкосил и, по его словам, «привел к атрофии мозга», сделав последние годы его жизни sombre et triste, что значит мрачными и грустными. Чувствуется, что Мари привносила в его деревенскую жизнь некоторую живость и остроумие.
Отыскав немало инкунабул, разбросанных по всей Бургундии, Мари обратилась к епископу города Бон с просьбой дать ей доступ к его библиотеке: «Он не воспринял меня всерьез и от души посмеялся над моими исследованиями и донкихотскими путешествиями по его епархии». Ничуть не смутившись, Мари отыскала епископского библиотекаря, который с охотой согласился помочь ей пробраться в библиотеку в шесть часов утра. Там она нашла много сокровищ, которые были по большей части никому не известны, ведь, как она снисходительно выразилась, библиотечный каталог «находился на стадии становления, если говорить словами месье Гегеля».
Новые открытия ждали Мари в Цюрихе. Хотя местный библиотекарь был стар и глух и свои просьбы ей приходилось буквально выкрикивать, стопки инкунабул множились на столе, за которым она работала по десять часов кряду, «не поднимая головы», пока с улицы через открытое окно доносились звуки церковных песнопений. В Швейцарских Альпах она раздобыла сокровища, притаившиеся в монашеских библиотеках посреди горных долин. Как правило, она знала больше, чем смотрители библиотек. Однажды, проснувшись в пять утра, чтобы добраться до одной кантонской библиотеки, она обнаружила, что эту библиотеку охранял «типичный функционер – пожилой, брюзгливый, мало понимающий в своей работе и глухой как пень». Потратив семь часов, чтобы пешком добраться до соседней деревни, Мари так и не нашла никого, кто знал бы, где находится ключ от погруженного в тишину аббатства. В конце концов проходивший мимо крестьянин отвел Мари в какой-то старый дом, где жил ключник, который мог ей помочь. Он был одет в бриджи, какие носили в XVIII веке, черные чулки и сюртук:
Он принял меня без доли смущения, но мне стоило немалых усилий сдержаться и не рассмеяться, глядя на его люцернский костюм. «Какая же вы отважная путешественница, мадам!» – воскликнул он.
Далее ее путь лежал на юг, в Геную. Вот с каким великодушием она отреагировала на тамошнего менее услужливого библиотекаря:
Передо мной стоял библиотекарь-церковник с длинным заостренным носом и седыми волосами, сухой и худощавый. Увидев меня и осознав, что величественная дверь библиотеки, выходившая на улицу, распахнута настежь, он встал, пристально посмотрел на меня и жестом, полным пренебрежения, указал на выход, сказав: «Женщинам входить запрещено!» Поначалу я остолбенела, услышав такое, а потом расхохоталась, согнувшись пополам, при мысли о том, что этому бедняге игумену, должно быть, не повезло в любви – разумеется, до того, как он принял духовный сан.
В другой библиотеке в Генуе Мари встретил дородный библиотекарь в мантии, который говорил только на итальянском. Он счел, что ее пол и возраст (ей тогда было сорок) представляют скрытую угрозу:
Аббат. Но, мадам, я не могу позволить вам работать здесь!
М. П. Но почему же, месье аббат?
Аббат. Из-за молодежи.
М. П.
Оглядевшись по сторонам, я увидела нескольких сорванцов лет десяти, отправлявшихся в школьную поездку. Заискивающим голосом я ответила:
– Да что вы, месье, я не представляю угрозы для этих молодых людей. Я стара – вы только взгляните на мои очки! Позвольте мне поработать здесь, умоляю вас.
Мой собеседник улыбнулся, но тут же процитировал правила.
Аббат. Что ж, полагаю, вы могли бы обратиться с просьбой к главному библиотекарю, – возможно, вам позволят работать после закрытия.
Советом аббата Мари воспользовалась, однако ей позволили лишь взглянуть на библиотечный каталог. Судьба оказалась к ней более благосклонна в Риме: она стала первой женщиной-исследователем в Ватикане, где библиотекарь с зеленым козырьком из тафты радушно поприветствовал ее, и во Флоренции – там добросердечный смотритель не закрывал библиотеку до тех пор, пока она не закончила свои исследования. В Парме и Сиене она отыскала еще больше инкунабул, а затем вернулась во Францию, где продолжила путешествовать по таким городам, как Лион, Дижон, Авиньон и Монпелье, нигде не расставаясь со своей громоздкой камерой. Щедрый прием, который ей оказали в Монпелье, этом древнем очаге знаний, заронил в ней зерно благодарности, которое спустя долгие годы проросло и стало причиной ее решения пожертвовать свою библиотеку городскому архиву. После поездки в Германию друг Мари Гиньяр тоже стал просить ее повременить с путешествиями и подумать о себе, ведь дарованное Господом здоровье не железное: «С вами даже Геркулес не смог бы тягаться, так вы энергичны! Все эти поездки на поездах! Такой энтузиазм! Вы вечно в движении».
В 1896 году Мари сделала перерыв, чтобы написать полемическую статью «Пожар в библиотеках» (Le Feu et les bibliothèques) для одной популярной газеты, в которой привлекла внимание к небрежности многих французских библиотек в хранении книг и подвергла суровой критике некоторые университеты, продававшие инкунабулы ради выгоды. Ее опубликованный на собственные средства Общий каталог инкунабул, том I (Catalogue Général Des Incunables Des Bibliothèques Publiques de France. Vol. 1. 1897) обеспечил ей уважение и признание со стороны самых ворчливых и тугих на ухо библиотекарей. Вскоре Библиотека Версальского дворца в числе многих других европейских библиотек пригласила Мари, чтобы та как можно скорее оценила их коллекцию инкунабул. В 1899 году министр образования Франции назначил ее почетным библиотекарем Национальной библиотеки. Несмотря на все проявления сексизма, с которыми ей пришлось столкнуться, здесь в поздние годы ее жизни Мари радостно приветствовали каждый день:
