Культура книготорговли Нью-Йорка, да и культура самого города насквозь пропитаны атмосферой одного из самых необычных и удивительных книжных кварталов, которые когда-либо видел мир, расположенного на Четвертой авеню, – это так называемый Книжный ряд. Популярные книжные магазины, например Scribner’s и Brentano’s, обычно располагались в Верхнем Манхэттене, однако Книжный ряд находился перед ними. Именно там был представлен широчайший ассортимент книг по более низким ценам, среди которых можно было встретить весьма потрепанные издания, памфлеты и чапбуки, – в других местах такого было не найти. Например, два книготорговца регулярно вставали на рассвете, чтобы посетить склад Армии спасения и первыми заглянуть в грузовики, развозившие благотворительные пожертвования, в надежде найти среди них ценные экземпляры. Эти двое были братьями-близнецами Вавровикс. Они жили на барже, занимались уборкой домов, книги хранили на дешевом складе и продавали их целыми грузовиками в Книжном ряду. Иногда они ели просроченные продукты, однако, по словам одного из братьев, «крутились как могли и в целом преуспевали». В Книжном ряду не было бессмысленного деления книг на антикварные и подержанные. Скауты – охотники за книгами, зарабатывавшие на жизнь тем, что покупали подешевле, а продавали подороже в фешенебельных книжных магазинах, – частенько прочесывали Книжный ряд в поисках книжных сокровищ, чтобы затем выгодно продать их в Верхнем Манхэттене.
Книжный ряд имел и другие отличительные свойства – мятежный дух и проникновение особенностей менталитета иммигрантов в местную культуру, а также среднеевропейскую мрачную любовь к познанию – сильную и глубокую. Этот особый склад ума отражался и на характере магазинов. Вспомните суматошный волшебный магазин Flourish and Blotts из «Гарри Поттера» и добавьте к нему романтическую «мировую скорбь». Здания магазинов напоминали лабиринт, ассортимент мог посоперничать с Александрийской библиотекой, а обслуживание напоминало поездку на американских горках, от которой захватывает дух похлеще, чем на аттракционе «Циклон» на Кони-Айленде.
В лучшие времена в Книжном ряду размещалось 43 книжных магазина на небольшой площади в шесть кварталов. К 1980-м годам все они исчезли или, подобно ставшему культовым магазину Strand Bookstore, переехали на новое место. Может, это прозвучит мрачно, однако на деле все не так печально: экосистемам городской книготорговли свойственна энтропия – энергия в них не исчезает, а лишь меняет свое выражение. Так в большом лесу старые деревья падают, создавая просеки и освобождая место для молодняка. В течение нескольких десятилетий с 1950 по 2000 год магазин Barnes and Noble на Пятой авеню был огромным раскидистым кедром. К 1974 году он был крупнее, чем Foyles
[239], однако с годами сеть начала сдавать позиции: к 2018 году убыток составлял 17 миллионов долларов в год, а в 2019 году она перешла в руки нового владельца, который попытался спасти бизнес от теневых схем, задействовав человека, который начинал с собственного книжного магазина, – Ахиллеса Джеймса Донта. Единственное, что осталось в воздухе Нью-Йорка от Книжного ряда, – это страсть к книготорговле да рассказы нескольких чудаковатых мужчин и женщин. И эта страсть, и шаманского вида книготорговцы будут живы до тех пор, пока жив Нью-Йорк.
Прежде чем перебраться на Четвертую авеню, книготорговцы с 1850-х годов собирались в трех километрах к югу – на Энн-стрит, узком, кишащем крысами переулке на Манхэттене. Низкая арендная плата и высокая проходимость – мечта любого книготорговца – привлекли и великого шоумена Финеаса Тейлора Барнума. Здесь он открыл свой Американский музей диковин.
Переезд был обусловлен появлением семьи немецких торговцев мехами – Асторов. Когда в 1854 году Джон Джекоб Астор открыл библиотеку на Лафайетт-стрит, он таким образом заложил фундамент нового культурного центра, территория которого охватывала и Четвертую авеню. Библиотека не только была бесплатной – через какое-то время она станет частью Нью-Йоркской публичной библиотеки, – но и словно маяк привлекала европейских иммигрантов благодаря немецкой архитектуре здания. К 1890-м годам, когда численность населения города перевалила за миллион (сегодня это уже восемь миллионов), Четвертую авеню замостили и установили там газовые фонари, что выгодно отличало ее от Энн-стрит.
В 1893 году Джейкоб Абрахамс, иммигрант из Польши, где он был скорее ученым, нежели бизнесменом, открыл книжный магазин в доме № 80 по Четвертой авеню. Здание существует и по сей день, сейчас это магазин художественных материалов для декораторов. Джейкоб занимался книготорговлей на Четвертой авеню до самой смерти – его не стало в 1930-х годах, когда ему было за 80. Как и большинство книготорговцев, он был разочарован тем, что многие прекрасные книги перестали издаваться, и задолго до появления проекта Gutenberg занялся переизданием научной литературы – это дело продолжило жить и после его кончины. Благодаря магазину Абрахамса в Книжном ряду царила атмосфера настоящего рая для книголюбов самых разных национальностей. Это место было единственным книжным кварталом города, где были рады афроамериканцам.
Одна история наглядно показывает снисходительное отношение Абрахамса к покупателям, неспешно разглядывающим книги в магазине. Во время Первой мировой войны ФБР обнаружило, что магазин использовался как передаточный пункт одним немецким шпионом. Комитет конгресса принялся распекать персонал магазина: «Неужели вы не видели, что один и тот же человек постоянно теряется в глубине зала?» – «Нет, – ответил продавец Герман Мейерс, – мы не мешаем покупателям выбирать книги».
На той же улице, чуть выше, в доме № 69, Джордж Смит открыл свой одиозный магазин по продаже редких книг. Его начальный капитал составлял всего 63 доллара. Я назвал его предприятие одиозным, поскольку по обе стороны Атлантики Смит слыл отъявленным мошенником, «подлым мучителем и обвинялся в шатких моральных принципах». Лично я не нашел ничего предосудительного в его действиях; создается впечатление, что он был просто слишком ярким и удачливым дельцом. Он одевался как букмекер, приезжал на аукционы на «роллс-ройсе» и благодушно признавал, что не читает ничего, кроме программы скачек. Он не скрывал удовольствия, узнав о «жалобах англичан», когда в 1914 году купил фамильную коллекцию Девонширов. Библиотека Хантингтона, на сегодняшний день обладающая внушительной коллекцией книг, стольким обязана профессионализму Смита, что ее основатель как-то сказал, что без него он бы просто не справился. Среди сокровищ, добытых Смитом, были Библия Гутенберга
[240], первые фолио Шекспира, а также первые издания Мильтона и Спенсера. В 1920 году, когда Смит умер от сердечного приступа в своем новом модном магазине на 45-й улице, он уже считался величайшим книготорговцем Америки.
