По словам Чипа Генри Чафеца, сооснователя Pageant Books, «продавцам из Книжного ряда доставляло удовольствие вносить свой вклад в развитие американской науки, при этом они не придавали особого значения купле-продаже как таковой». Это как будто говорит об отсутствии предпринимательской жилки, однако подобное отношение шло об руку с гибкостью рыночного торговца, которой так не хватало крупным книжным сетям, имевшим куда меньше опыта. Один магазин периодически размещал вывеску «Любая книга за 25 центов!», другой регулярно снижал цены на 50 процентов, чтобы очистить склады. В объявлениях о скидках в Книжном ряду было не найти раздражающих строчек, написанных мелким шрифтом под звездочкой: «Только на определенные товары»; там было не встретить не менее раздражающей фразы «Скидки до 50 %». Некоторые лавки, например, могли скинуть цену, если книга не продавалась в течение недели, – только представьте, каким свежим был ассортимент! По всему кварталу прямо на мостовых стояли специальные корзины и столы для дешевых книг. Эта традиция сохранилась даже после 1941 года, когда полиция ввела на это запрет. Кроме того, магазины Книжного ряда стали работать до позднего вечера задолго до того, как эта практика появилась в крупных сетях. Среди тамошних покупателей было два знаменитых книголюба, предпочитавших ночные покупки и за это нежно любивших Книжный ряд, – Томас Вулф
[243] и Лев Троцкий. Как вы можете догадаться, Книжный ряд привлекал целое созвездие писателей: Керуак, Гинзберг, Лоуэлл и Фрост, Торнтон Уайлдер и Эдна Сент-Винсент Миллей, и это лишь имена наиболее известных завсегдатаев.
Когда одного ветерана-книготорговца с Четвертой авеню спросили, как они умудрились пережить Великую депрессию и две войны, тот ответил просто: «Наши жены работали». Большинство магазинов были семейным делом, участники которого выказывали верность общим ценностям и работали круглые сутки, что едва не свело с ума сына владельца магазина – Кафку. В Книжном ряду создавались и новые семьи: Дженни Рабинович, устроившись на работу в книжный магазин, вскоре вышла замуж за его владельца, когда тот застал ее целующей экземпляр книги «Сон в летнюю ночь».
Один магазин, некогда перекочевавший из Книжного ряда, сегодня чрезвычайно популярен в Нью-Йорке. Это Strand на Бродвее – один из самых любимых книжных магазинов Америки, им по-прежнему владеет Нэнси Басс, внучка его основателя Бенджамина Басса, книготорговца еврейско-литовского происхождения. Штат магазина насчитывает 200 человек. Являясь не менее популярной туристической меккой, чем магазин Shakespeare and Company в Париже, это место, судя по словам сына Бенджамина Басса, Фреда, остается настоящим порталом в мир неожиданных и прекрасных находок, которыми так славился Книжный ряд: «Каждый раз, как я навожу здесь порядок, бизнес проседает».
В городе существует и множество других заслуживающих внимания книжных магазинов: шикарный и дерзкий McNally Jackson, уютный и радушный Three Lives и, по всей видимости, бессмертный Corner Bookstore, основанный в 1976 году. Да и у Alabaster Books, появившегося в 1996 году, дела идут все так же хорошо, снова на Четвертой авеню, где все начиналось в далеком 1893 году. Некоторые города можно представить без книжных магазинов, но это точно не Нью-Йорк.
13
Книжные магазины
Принцип неопределенности Лейтема: наитие и счастливые находки в книжных магазинах
Все мы когда-то оказывались в такой ситуации: светское мероприятие, во время которого беседа, как правило, сходит на привычные рельсы – обсуждают новости, телевизионные программы или детей. Сказанное во время таких разговоров быстро забывается и отсеивается в сознании. Очередная бутылочка Merlot манит все сильнее. Как-то, уже отчаявшись подыскать новую тему для разговора во время семейного ужина за городом, моя сестра, посмотрев на верхнюю полку, воскликнула: «А что в той коробке?» Когда кажется, что беседа достигла дна, Джон Гилгуд
[244] предлагает выход – нужно задать вопрос: «Кому-нибудь недавно звонили хулиганы и говорили непристойности?» Дна в разговорах успешно избегал знаменитый болтун и остряк Шарп
[245], простой шляпник, который, благодаря таланту рассказчика и умению пресекать злорадство, стал выдающимся собеседником, в чьей компании любили проводить время Босуэлл и Берк.
«Прогресс зависит от неразумных людей», – говорил Бернард Шоу. Так, в разные периоды истории было неразумно осуждать рабство, поддерживать всеобщее избирательное право или порицать телесные наказания. Прогресс, попиравший эти взгляды, достигался как раз за счет безрассудства и разоблачения иррациональности господствующего мировоззрения. Из этого логически следует, что все наши взгляды, которых мы придерживаемся сейчас, покажутся будущим поколениям до смешного устаревшими. Как же нам сойти с проторенных троп стереотипного мышления? Разумеется, речь не идет о каких-то великих мыслях, пришедших нам во время учебы в университете или работы в научно-исследовательском центре. На самом деле умственная работа подобного рода едва ли может претендовать на авангардность; книжный же магазин, в который человек приходит с незашоренным сознанием, бросает вызов традиционному мышлению, которое притупляет разум и замутняет душу.
«А где у вас отдел с книгами по космологии?» – как-то в 2016 году спросил меня один посетитель. Минутное раздражение – какая еще к черту космология? – сменилось осознанием: как же замечательно, что кто-то просто заходит в магазин, чтобы узнать что-то новое о космосе.
Существует еще один, более космический способ делать открытия с помощью книг – бесцельность или отсутствие всякой цели. Согласно принципу неопределенности Гейзенберга, невозможно одновременно точно определить положение и скорость квантового объекта, поскольку в нем неразделимо сочетаются свойства волны и частицы. В этой связи я предлагаю ввести термин «принцип неопределенности Лейтема», согласно которому, входя в книжный магазин, вы не можете знать, кто вы есть и кем можете стать, поскольку являетесь одномоментно памятью и инстинктом.
Когда вы бесцельно бродите среди книг, происходит нечто странное: вы словно теряете себя, отказываетесь от самоидентификации. Неким подобием этого является состояние, которое греки называли kenosis – уничижение собственной воли и всецелое принятие воли Бога. Коль скоро все мы являемся совокупностью воплощений, а мир вокруг – театром, просмотр книг – это своего рода способ попасть в закулисье нашего сознания. Случайные находки освобождают разум, снимают оковы с души и усмиряют неустанную «ветряную мельницу» мозга. И вот уже инженер приглядывается к томику со стихами, поэт изучает труды по физике, академик вспоминает о комиксах в журнале Beano, а бухгалтер увлеченно читает Воннегута.
