— Ну, раз так, тогда пошли, а то я тоже рискую свалиться в обморок от голода.
Дарио встал и подал мне руку. Он не отпускал меня, пока не усадил за столик возле окна, застеленный нежно-розовой скатертью. В тот же миг я забыла обо всем на свете — уставилась в окно, как зачарованная. За окном начиналась огромная площадь, а на ее задворках виднелось чудесное здание с фасадом из арок, расписанным картинами, и купольной крышей.
— Это наш оперный театр, — сказал Дарио.
А меня поразил даже не сам театр, хоть он и выглядел величественно, а площадь перед ним. Как может быть за нами теснота, а впереди такое пространство?! Не Нью-Йорк город контрастов, а Венеция, все больше в этом убеждалась. Сколько еще сюрпризов готовит мне сегодняшний день?
Я даже не нашлась, что ответить. Хорошо, в этот момент подошел официант и подал нам два комплекта меню в массивных кожаных переплетах. Стоило раскрыть эту шикарную книжечку, как мне сразу же поплохело от цен на блюда, названия которых я не понимала. Еще до этого меня смутили хрустальные зеркала, развешанные по всему залу, массивные канделябры на каждом столе, приборы предположительно из серебра. Когда официант поставил передо мной и Дарио по комплекту тарелок, меня привлекла яркая расцветка. Я взяла самую маленькую в руки, чтобы рассмотреть получше. Восторг испарился, когда я прочитала надпись на обороте «hand made» — сделано вручную.
— Эти тарелки ручной работы? — уточнила я у Дарио.
— Здесь вся посуда такая. Визитная карточка ресторана. И столовое серебро тоже… — ответил он, увлеченно изучая меню.
Вот тогда мне перехотелось есть. Я поняла, что не могу себе позволить обед в таком ресторане. Денег у нас с Олесей было вобрез, хватало, чтобы кое-как дотянуть до возвращения на родину. Мы их разделили перед ее отъездом. На этот обед уйдет вся моя половина. Я решительно закрыла меню.
— Выбрала? — тут же спросил Дарио.
— Да… — начала я, придумывая, какую причину назвать, чтобы уговорить его уйти отсюда.
— Разреши мне угостить тебя? — перебил Дарио. — На правах хозяина.
— Дарио… — опять попыталась я вставить слово.
— Не возражай, пожалуйста. — Он накрыл мою руку, нервно комкающую салфетку, своей. — Я хочу угостить тебя обедом в одном из лучших ресторанов Венеции. Хочу, чтобы ты запомнила это надолго.
Даже если я планировала настоять на своем, слушать меня не входило в планы. Дарио отвернулся и жестом пригласил официанта. Потом что-то говорил ему по-итальянски, на что тот либо кивал, либо отрицательно качал головой, все время улыбаясь.
— Я заказал нам рыбный суп Бродо ди пеше, Баккала мантеката, на гарнир Полента, — вежливо доложился мне Дарио. — И еще бутылку Мальвазии.
Из всех названий знакомым мне показалось только Мальвазия. Кажется, это белое сухое итальянское вино. Позже я выяснила, что суп из морепродуктов яркого шафранового цвета, Баккала мантеката — пюре из вымоченной соленой трески с оливковым маслом, чесноком и петрушкой, а Полента — обычная кукурузная каша, типа мамалыги, которую венецианцы варят очень крутой, остужают, нарезают на кусочки и обжаривают.
Аппетит мой вернулся сразу же, как только принесли суп с плавающими в нем креветками, кусочками кальмара и мидиями. Морепродукты — вообще моя слабость, правда, ем я их не очень часто. Когда подали второе, я поинтересовалась, ничего, что мы наедимся паштета с чесноком и запьем все это вином? Понравится ли это Пьетро? Дарио только посмеялся над моими опасениями, заверив, что ничего особенного в этом нет. Его послушать, так от всех венецианцев постоянно разит чесноком. К тому моменту, как мы разлили остатки вина, и мне стало тяжело дышать от обжорства, о таких пустяках, как чесночно-алкогольный перегар, я уже не думала.
Когда мы выходили из ресторана, Дарио придерживал меня под локоть, видно, решил, что на ногах я держусь не очень уверено. Мне и на самом деле хотелось вздремнуть, нежели ехать куда-то. Пришлось тут же напомнить себе, что приехала сюда не развлекаться.
Мы пересекли ту самую площадь. Оперный театр показался мне еще более величественным вблизи. Правда времени у нас оставалось в обрез. Мы обогнули старинное здание и вышли к небольшому причалу, который оказался своеобразной остановкой городского транспорта. Через пять минут причалил маршрутный кораблик под красивым название «вапоретто». Я заняла место возле оконного проема без стекла и всю дорогу любовалась окрестностями, чувствуя, как сонливость улетучивается и появляется приятная легкость.
Солнце купалось в водах канала, и ветер приносил запах моря. Я задремала под приглушенный гул мотора. Разбудил меня голос Дарио:
— Наша остановка, — сказал он, тронув меня за плечо.
Не сразу сообразила, где я. А катерок уже причаливал к пустынной набережной.
— А где мы? — спросила я Дарио.
За полдня привыкла, что повсюду люди, разнообразные звуки сливаются в общий гам. А тут так тихо, что слышен плеск воды в канале. И вокруг никого.
— Это Каннареджо — самый северный и отдаленный от центра из районов Венеции, — пояснил Дарио, направляясь в ближайший проулок. — Здесь живут большинство венецианцев, а туристов наоборот мало. Тут еще не тихо, — улыбнулся он. — Вот в глуби квартала можно услышать шаги прохожего на соседней улочке.
Шли мы не долго. Вскоре Дарио свернул в узкий проулок, упирающийся в длинную лестницу с каменными перилами. Через трещины в ступенях пучками пробивалась трава. Откуда она только взялась в мире кирпича и бетона? Видно тесно ей там стало, под всем этим.
Мы поднялись по лестнице, которая заканчивалась деревянной резной дверью. Я чуть не рассмеялась, увидев, какие у них тут звонки. Посередине втопленной в стену металлической полусферы маленькая кнопочка, а сверху надпись полукругом с фамилией владельца квартиры. Таких звонков тут было восемь — по четыре в столбиках.
— Тут живет твой знакомый? — спросила я, когда Дарио нажал на одну из кнопочек.
— Нет. Тут его офис, а живет он недалеко отсюда.
Почти сразу дверь распахнулась, и на пороге появился папа Карло. По крайней мере, именно таким я его представляла, читая «Буратино» — невысокого роста, с брюшком и лысиной на макушке в обрамлении редких волос соломенного цвета. Он шумно нас приветствовал, расцеловался с Дарио и повел по темному коридору к такой же темной лестнице на второй этаж. С непривычки я ничего не видела и шла на ощупь, боясь споткнуться. Хорошо Дарио догадался взять меня за руку, иначе, точно навернулась бы вниз.
Примерно таким я ожидала увидеть офис Пьетро — тесным, захламленным свитками, тетрадями, книгами и листами бумаги, с толстым слоем пыли на редких пустых поверхностях.
Дарио представил нас с Пьетро друг другу и сразу перешел к делу. Он достал из портфеля сверток и протянул его последнему. Тот сначала освободил кусочек места на столе, просто сдвинув рукой все в сторону, отчего некоторые бумаги посыпались на пол. Пьетро даже не обратил на это внимания, положил сверток на освободившееся место и принялся бережно «распеленывать». Когда табличка предстала его глазам, мне показалось, что о нас он забыл и вовсе. Минут десять он ее рассматривал. Периодически брал в руки и подносил к лицу. Потом опять клал на стол и смотрел на нее издалека. Я уже решила, что он больше не заговорит сегодня, когда он резко разогнулся и повернулся к нам.
