— Я запретил.
— Правильно сделал. Не нужно ему читать наши газеты,
пусть не засоряет голову перед смертью. Я иногда, читая нашу прессу, думаю, что
можно сойти с ума. Каждый день появляется новый маньяк, каждый день кого-то
убивают, грабят, насилуют, воруют. У читателя возникает паническое чувство
страха. Давно пора вводить хоть какую-нибудь цензуру. А как они издеваются над
государством, над властью!
Баширов молчал. Он считал взгляды хозяина кабинета
достаточно консервативными. Но свое мнение он держал при себе. Полковник был
профессионалом и умел отделять личные симпатии от должностных обязанностей. В
данном случае он должен был выполнять приказы именно этого человека. И Баширов
понимал, что приказы, которые он получает и выполняет, носят не вполне законный
характер; по-большому счету, они грубо нарушают именно те законы, которые
обязаны защищать. Тем не менее, он достаточно охотно и с удовольствием делал
то, что считал полезным для страны и для своей карьеры.
— За этого Мирзу ты отвечаешь головой, — жестко
закончил хозяин кабинета. — После того как все произойдет, ты лично обязан
его устранить. Только лично и так, чтобы даже пепла от него не осталось. Такого
человека никогда не было и никогда больше не будет.
— Понимаю, — кивнул полковник.
— А пока он нам нужен. Если он дал верные расчеты,
пусть подождет, пока мы не проверим их на практике. Осталось ждать не так
долго.
— У него есть одна просьба, — вспомнил Баширов.
— Какая просьба? — раздраженно спросил хозяин
кабинета. — Мерзавец еще что-то просит? Он вообще должен был умереть в
горах, сдохнуть как собака. Мы подарили ему несколько недель достойной жизни, и
он еще чего-то просит. Что он хочет? Денег? Свободы?
— Нет. Ему нужно побывать на месте, где все произойдет.
— Зачем? Откуда такое любопытство?
— Это не любопытство. Он хочет все точно рассчитать.
Толщину стен, направление взрывной волны, силу заряда. Он специалист и привык
все проверять.
— Без этого нельзя обойтись?
— Думаю, можно. Но он настаивает.
— Нет, — подумав сказал хозяина кабинета, —
его нельзя туда везти. Если кто-то из наших людей доставит его туда, а потом
окажется, что именно там произошел террористический акт, это может вызвать у
нашего офицера ненужные ассоциации. И нам придется искать другого офицера,
который устранит первого, а потом третьего, который устранит второго. Нет, это
нам не подходит. Мы проверим все на бумаге.
— Я тоже так думаю, — сказал Баширов, — но он
настаивает. Может, мы повезем его вместе с Голубевым так, чтобы никто не узнал?
— И ты гарантируешь, что он не попытается бежать? А
если сбежит? Если вы вдвоем с ним не справитесь и он сбежит? Ты понимаешь, что
тогда все наши планы коту под хвост? Мы не успеем за оставшееся время найти
другого специалиста. Не успеем никого найти. А наших специалистов я привлекать
не могу. Все толковые люди воюют в Чечне, а любой из оставшихся может оказаться
либо болтуном, либо честным дураком, что одинаково опасно. И тогда я должен
буду принимать решение об одновременном устранении и этого специалиста, и
твоего любимчика Голубева…
Хозяин кабинета замолчал, но Баширов понял, что в этом
варианте третьей будет стоять его фамилия.
— Он не сбежит, — твердо сказал полковник. —
мы используем специальные наручники, присланные из Японии. Экспериментальный
образец, замок невозможно открыть. Кодовая система плюс два ключа, вставляемых
одновременно. Оба ключа я оставлю на даче. Даже если наш пленник убьет
Голубева, он и тогда не сможет открыть замок. И вдобавок ко всему, ему придется
тащить на себе стокилограммовое тело Голубева, что само по себе нелегко. Я
думаю, можно рискнуть. Пусть он посмотрит на это месте, чтобы у нас были
абсолютные гарантии.
— Если он сбежит, я дам тебе один час, чтобы
застрелиться, — ласково сказал хозяина кабинета. — Ты берешь на себя
всю ответственность за его передвижение.
— Он не сбежит, — уверенно сказал Баширов,
поднимаясь. — Я могу идти?
— Можешь. И помни о том, что я тебе сказал. Он должен
оставаться на нашей даче до шестого июля. Седьмого июля, если все будет
нормально, его уже там не должно быть. Ни при каких обстоятельствах и
независимо от результата, который мы получим. Шестое июля — последний день,
который мы позволим ему прожить. Сегодня двенадцатое июня. Значит, у него есть
в запасе еще двадцать четыре дня. За все его преступления это царский подарок.
А ты как считаешь?
— Да, — сдержанно сказал полковник. — Я с
вами согласен.
— До свидания.
Баширов вышел из просторного кабинета, кивнул секретарю,
прошел в коридор. И, достав сигарету, щелкнул зажигалкой. Генерал прав. Если
пленник сбежит, ему придется застрелиться. Слишком многое поставлено на карту.
Париж. 13 июня
Он любил этот город особой любовью. Много лет назад он
впервые прилетел в Париж, ошеломивший его размахом своих площадей и бульваров,
многочисленными кафе с обращенными к людям столиками, словно составлявшими
большой зрительный зал, в котором сценой был сам город. Именно тогда, когда
большинство советских людей могли лишь мечтать о Париже, он попал сюда, чтобы
навсегда полюбить этот прекрасный город. Здесь он познакомился с Барбарой, с
которой встречался три года назад в отеле «Ритц». Сюда он вернулся после того,
как узнал о смерти своего друга — Маира Касланлы. Тогда Дронго не смог далеко
уехать. Его сняли с поезда на небольшой станции городка Бар-де-Люк и отвезли в
больницу с тяжелым сердечным приступом. Это была реакция на смерть его друга,
погибшего в нелепой автомобильной аварии; виновный так и не был найден.
Следователи, проводившие расследование, сказали, что авария произошла случайно
и была результатом угона самосвала неизвестным лицом. Был объявлен розыск
неизвестного, который ничего не дал. Но Дронго знал, кому и зачем понадобилось
убивать его друга. И сердце не выдержало, дало сбой…
Но Париж был один из тех городов мира, где ему было не
просто комфортно. Для него Париж был неким источником вдохновения, которые он
черпал в его музеях и бульварах. И если Нью-Йорк энергетически заряжал
человека, то Париж покорял своим очарованием, тогда как Лондон — величием, а
Москва — столичным размахом, которого не было ни у одного другого города мира.
«Литературный экспресс» прибыл на вокзал Монпарнас в два
часа дня. Взяв такси, Дронго поехал в отель «Лотти», находившийся почти рядом с
Вандомской площадью. Остальные участники «Экспресса» отправились в два других
заранее выбранных отеля, где они должны были провести три дня.
Дронго успел принять душ, когда в номер постучали. Он надел
халат и открыл дверь. На пороге стоял Вейдеманис. Они заранее договорились о
встрече именно в этом отеле. Дронго молча пропустил друга в комнату и прошел в
ванную, чтобы вытереть лицо. Вернувшись, он увидел, что Вейдеманис устроился в
кресле.
