— Когда ты долго молчишь, я начинаю пугаться, —
пошутил Дронго, усаживаясь напротив, — значит у тебя совсем плохие
новости. Или не очень плохие? Давай по порядку.
— В Москве проверили телефоны из записной книжки
Густафсона, — спокойно начал Вейдеманис, — в основном это телефоны
его знакомых, но один номер в Мюнхене заинтересовал ФСБ. Это контора по найму
наемников. Полулегальная, но номер телефона принадлежит именно этой конторе.
Сейчас в Москве проверяют возможные связи Густафсона с этой организацией.
— Будем считать, что это хорошая новость, — кивнул
Дронго. — А какая плохая?
— Джеймс Планнинг попросил визу в Россию. Официально
попросил — через российское посольство в Лондоне.
— И что думают в Москве?
— Не знаю. Но, похоже, они не хотят впускать его в
Москву. Это достаточно опасно.
— И этим распишутся в своем бессилии. Планнинг —
опытный разведчик, и если ему очень нужно, он все равно попадет в Москву, пусть
и под другим именем. Но если он попросил визу официально и на свое имя это
совсем другое дело. И какую цель приезда он указал?
— Знакомство с рукописями в музее Пушкина, —
бесстрастно ответил Вейдеманис.
— Не смешно, — прокомментировал Дронго, — по
программе там должны побывать все участники литературной группы.
— Да. Похоже, он так необычно шутит.
— Черт побери, я думал, что писатели — самый
миролюбивый народ. А оказалось, что здесь кипят дикие страсти. В следующий раз
попрошусь в группу пенсионеров-инвалидов.
— Тебе еще нужно доехать до Москвы, — напомнил
Вейдеманис, — и остаться живым. Идеальный вариант, если при этом ты еще
узнаешь, кто именно убил Густафсона и почему.
— Меня всегда ставят в тупик нелогичные
преступления, — признался Дронго, — я размышлял над этим всю ночь.
Если Густафсона нужно было убрать, почему это сделали в отеле? Почему убийца
так рисковал, понимая, что все будут подозревать одного из сорока людей,
находившихся в отеле в эту ночь? Что могло заставить его пойти на такой
необдуманный шаг?
— Ты должен вычислить убийцу, — упрямо повторил
Вейдеманис.
— Знаю, — отмахнулся Дронго, — но я должен
понять мотивы убийства, иначе не смогу вычислить убийцу. Ведь абсолютно ясно,
что Густафсон был знаком с убийцей, иначе бы просто так не впустил его в номер.
Я понимаю, что Густафсон оказался отработанным материалом и явно раздражал
убийцу, но почему тот решился на такой нелогичный поступок? Зачем нужно было
убивать именно в отеле, рядом с моим номером?
— У тебя есть версия? — поинтересовался
Вейдеманис.
— К сожалению, да. И для меня не очень приятная. Убийца
хотел не просто избавиться от компрометировавшего себя Пьера Густафсона. Убийца
собирался избавиться сразу от двоих опасных людей.
— От двоих? — не понял Эдгар. — Кого ты
имеешь в виду?
— Себя, — ответил Дронго, — убийца не просто
застрелил Густафсона. Когда я вошел в комнату, кровь еще впитывалась в
простыню. Значит, Густафсона застрелили буквально перед моим приходом. Окно в
комнате было открыто и штора была отодвинута. Было похоже, что сам Густафсон
либо его убийца сидели на подоконнике в ожидании какого-то сигнала. Я думаю,
что сигналом было мое появление с Моникой Эклер. Убийца, увидев, что мы
подъехали к отелю, сразу достал пистолет и выстрелил в Густафсона. Причем так
торопился, что не дождался, пока тот снимет второй носок с ноги. Очевидно, они
пили вдвоем, но убийца унес свой стакан, чтобы не оставлять его на столике.
— Почему ты так решил?
— Когда я вошел в комнату, у меня под ногами хрустнули
кусочки льда. Убийца сидел у окна и ждал моего появления. Затем выстрелил в
Густафсона, быстро допил свой виски, а так как очень торопился, то выплеснул
остатки льда на ковер. Затем убийца оставил дверь открытой, чтобы я мог это
увидеть. Пройти мимо этой двери я не мог. Убийца намеренно оставил в бумажнике
все деньги и кредитные карточки Густафсона. Расчет был на то, что полиция сразу
поймет, что это не обычный грабеж. На кого в таком случае падало главное
обвинение? На человека, который утром поспорил с Густафсоном, а затем нашел его
убитым. Меня бы, конечно, не арестовали, но заставили бы остаться в Мадриде на
несколько недель, на время следствия. Очевидно, это и нужно было убийце.
— А ты, забрав деньги и кредитные карточки, имитировал
обычный грабеж, — прокомментировал Вейдеманис. — Неужели ты сразу все
понял?
— Конечно, не сразу. Но когда увидел деньги, то
догадался, что их нельзя оставлять. Иначе полиция задержит многих участников
нашей поездки. Ведь в таком случае подозрение падало не на грабителей, которые
уже успели к этому времени отличиться с ноутбуком словака, а на кого-то
другого. Вот и выходит, что мы имеем дело не просто с убийцей. Мы имеем дело с
интеллектуалом, который просчитал преступление по секундам, сделав все, чтобы
убрать ненужный «балласт» и заодно скомпрометировать меня.
— Значит, он точно знает, кто ты такой, — вдруг
произнес Эдгар.
Дронго невольно вздрогнул. Потом отвернулся и довольно долго
молчал. Секунд двадцать. И наконец сказал:
— В таком случае убийца должен иметь личные мотивы,
чтобы так сильно меня ненавидеть. Ничем другим я этого объяснить не могу. Или
он должен сильно опасаться, что я могу ему помешать.
— А Планнинг тебя не интересует? — поинтересовался
Эдгар.
— В данном контексте нет. Он вряд ли стал бы
действовать так топорно-грубо. Это не его стиль. Его появление здесь следовало
ожидать. После того как в Лондоне сразу два журналиста не смогли отправиться в
эту поездку, следовало предположить здесь появление представителя английской
разведки. Это как раз совпадает с моими заключениями.
— Что ты думаешь делать?
— Поеду к Яцеку Пацохе. Мне кажется, он единственный
разумный человек в этой компании. Мне нужно с ним посоветоваться. Кстати, в
Бордо он предлагал мне свою помощь.
— И ты веришь, что этот поляк будет тебе помогать?
— У тебя прибалтийский шовинизм, — рассмеялся
Дронго, — обычно литовцы не очень доверяют полякам. Один из пожилых литовцев
рассказывал мне, что там еще помнят, что Вильнюс входил до войны в состав
Польши. И соответственно настороженно относятся к полякам. Но ты же латыш. Или
у тебя такой же комплекс?
— Он представитель другой разведки, — напомнил
Вейдеманис. — Ты знаешь, какие сейчас у Москвы отношения с Варшавой. Он не
станет, тебе помогать. Поляки ненавидят всех, кто приезжает с Востока.
— В таком случае я приехал скорее с юга, — пошутил
Дронго. — Дело не в том, что он меня так сильно любит. Его прислали сюда
официальным представителем, который обязан проследить, чтобы все прошло
нормально. Очевидно, в Варшаве тоже предполагали возможные эксцессы. Вообще
там, где писатели, всегда очень напряженно. И все писатели были немного
шпионами.
