— Что с вами случилось? — удивился Дронго. —
Вы с кем-то подрались?
— Нет, — засмеялся Андрей, — просто занес
инфекцию. Еще в Испании. Врачи наложили повязку.
— Напрасно он смеется, — вставила Катя. — Мне
пришлось вести его к врачу и ждать, пока тот обработает рану. Но, кажется,
антибиотики не особенно помогают.
— Лучше купите «октонисепт», — предложил
Дронго, — он очень эффективен. Запишите название и поищите в аптеках.
— Как вы сказали? — оживился Бондаренко. — Я
запомню.
— Запишите, — повторил Дронго, — это очень
хорошее лекарство. Кстати, мое приглашение все еще в силе. Вы хотите
отправиться со мной?
— Куда? — спросил Андрей, оглянувшись на супругу.
Та нахмурилась:
— У нас еще выступления, — не очень уверенно сказала
она.
— Знаю, — кивнул Дронго, — но они начнутся
через два часа. Мы успеем выпить кофе или бокал хорошего французского вина.
Какое вино вы любите?
— А где вы найдете свободные места? — вместо
ответа спросила она. — Все кафе вокруг заняты. Мы уже обошли весь квартал.
Здесь столько людей, ни одного свободного столика.
— Но у нас есть целых два часа, — напомнил
Дронго. — Вам не кажется, что мы могли бы поехать в какой-нибудь более
известный ресторан? Например в «Фукетс».
— Где он находится? — поинтересовался Бондаренко.
— На Елисейских полях, — любезно ответил
Дронго, — это самый знаменитый ресторан во Франции. Во время Каннского
фестиваля сюда приезжают звезды на один вечер, чтобы встретиться в Париже. И
тогда ресторан закрывают. Кстати, при входе мы увидим таблички с их именами.
— Вы бывали на Каннском фестивале? — спросил
Андрей.
— Нет, — улыбнулся Дронго, — конечно, нет. Но
знаю это по рассказам очевидцев и по газетным статьям.
Он не стал рассказывать молодым людям о том, что произошло
три года назад во время юбилейного, пятидесятого, Каннского фестиваля, когда
фильм Клинта Иствуда был показан с трехчасовым опозданием, а сам Дронго едва не
погиб. Им этого знать совсем не обязательно.
— Давайте поедем, — настаивал Дронго, — я
угощаю.
— Ну зачем мы будем вас беспокоить? — вставил
Микола. — Посидим где-нибудь рядом в кафе. Найдем свободные места.
— Быть в Париже и не побывать в «Фукетсе»! —
притворно ужаснулся Дронго. — Мы едем немедленно! Я остановлю такси.
Только нужно предупредить кого-нибудь из организаторов, что мы уезжаем все
вместе, вчетвером, и вернемся через час. Лучше сказать об этом Нелли Мёллер.
— Я ее предупрежу, — кивнула Вотанова и ушла.
Через минуту она вернулась. Дронго поднял руку, останавливая
первое же такси. Но таксист, узнав, что нужно взять четверых клиентов,
отказался.
— Нельзя сажать четверых, месье, лучше возьмите две
машины.
— Может, мы поедем в одной, а вы в другой? —
предложил Микола.
«Только этого и не хватало, — подумал Дронго, заметив,
что на них смотрят два польских поэта. — Они наверняка все расскажут
Яцеку. Черт побери!» Он остановил следующий автомобиль. Но водитель также
отказался везти четверых пассажиров.
— Возьмем две машины… — снова начал Микола.
Дронго решительно поднял руку. Третье такси остановилось
рядом с ними. За рулем сидел негр.
— Сейчас я его уговорю, — улыбнулся Дронго и
просунул голову в машину. Он сделал страшное лицо и шепотом сказал водителю,
протягивая деньги: — Пятьсот франков, но мы едем вчетвером. И ни одного
лишнего звука.
— Я понял, месье, — кивнул испуганный и
одновременно обрадованный водитель, убирая вещи с переднего сидения.
— Садитесь, — пригласил Дронго, — я
договорился.
Они разместились в салоне автомобиля, и через двадцать минут
машина затормозила у знаменитого ресторана. Дронго вышел первым.
— Посмотрите на таблички, — сказал он, кивнув в
знак благодарности водителю.
— Вы, кажется, ему не заплатили, — отметил
наблюдательный Микола.
— Что вы, — засмеялся Дронго, — разве такое
возможно! Я оставил деньги на переднем сидении. Предлагаю сесть за столик и
заказать бутылку хорошего вина. Здесь великолепный выбор. Я попрошу официанта
принести нам карту вин.
Выбор был действительно великолепным. Официант принес
бутылку вина в корзинке. Это было «Бордо» девяносто третьего года, так называемый
сорт «Медок». Официант проворно откупорил бутылку, принес мороженое, кофе.
Дронго рассказывал смешную историю, когда увидел, как за одним из дальних
столиков появился Эдгар Вейдеманис. Дронго, словно бы неловко задев рукой
пакетик с сахарным песком, просыпал его и испачкал ладонь.
— Кажется, мне нужно помыть руки, — улыбнулся он,
вставая из-за стола.
Вейдеманис поднялся почти одновременно с ним. Дронго вошел в
туалет, когда дверца открылась и появился Эдгар.
— Что за срочность? — спросил Дронго. — Почему
нельзя было подождать?
— Меня вычислили англичане, — объяснил Вейдеманис
убитым голосом. — Они взяли меня вчера, когда я от тебя выходил.
— Узнаю их «джентльменский» стиль, — поморщился
Дронго, — сначала они забирают тебя, а потом пробуют договориться. Ты
видел Планнинга?
— Да. Он знает, что я твой связной. Он вообще многое
знает. Но он не понимает, кто в вас стрелял и почему убили Густафсона.
— Только поэтому они тебя и схватили?
— Нет, не поэтому.
Вейдеманис, увидев, как в туалет вошел незнакомец, замолчал.
Тот возился довольно долго, но оба упрямо молчали, пока он не вымыл руки и не
ушел.
— У них есть свои аналитические службы, — шепотом
сказал Вейдеманис, — и есть некоторые данные, которых у нас нет. Планнинг
просил, чтобы я тебе их передал.
— Они захватили тебя, чтобы проверить, на кого ты
работаешь, — понял Дронго.
— Да. Они думали, что мы проводим обычную операцию
Службы внешней разведки России. Мне даже сделали рентген, чтобы убедиться, что
у меня была операция. Не знаю почему, но вид вырезанного легкого убедил
англичан лучше всех моих слов. Они, видимо, считают, что такой тяжелобольной
человек не может работать в разведке…
— Не нужно говорить неприятные вещи, — перебил его
Дронго. — Какие данные они тебе дали?
— На Густафсона. Он оказался еще большим сукиным сыном,
чем мы думали.
— Это не так страшно. Теперь его грехами занимаются
небесные судьи. Что еще они тебе сообщили?
— У нас есть один босниец, который скрыл некоторые
факты своей биографии. Он проходил сначала по спискам как военный преступник,
но его дело не дошло до Гаагского суда. Кто-то изъял его документы. Англичане
сейчас уточняют, кто и зачем это сделал.
