Пацоха сидел в холле отеля и, когда мы проходили мимо него,
мило улыбался каждому из нас. Все, казалось, было спокойно. Они обменялись
взглядами с Дронго. Я видел, как они посмотрели друг на друга. И я обязан был
все понять. Хорошо, что я все-таки предусматриваю подобные вещи, и их взаимная
подстраховка не принесла того результата, на который они рассчитывали.
Я поднялся в свой номер и спокойно заснул. А утром мы сдавали
чемоданы. Вместо Пацохи в кресле сидел Дронго. Вернее, он сидел, а Пацоха
находился в другом конце холла. И хотя Дронго сидел боком, я видел, как
внимательно он наблюдает за каждым, кто сдавал в это утро чемодан. И внезапно я
понял… Я понял, что именно они замышляли. Эти сукины дети решили проверить мой
багаж. Они решили проверить багаж всех участников «Экспресса», которые жили
вместе с ними в Мадриде. Я понимал логику этих мерзавцев. Если убийца находится
среди них, то компрометирующие преступника вещи должны быть спрятаны в багаже.
Ведь чемоданы не осматривают при пересечении границ. В Шенгенской зоне вообще
нет границ, а при пересечении границ стран Восточной Европы наш багаж будет
сложен в багажный вагон, и никакая таможня не станет его проверять.
Конечно, это абсолютное беззаконие. Хотя, кто обращает
внимание на законы в наши дни! Миром уже много лет правит госпожа
Целесообразность. Все давно наплевали и на собственные законы, и на собственные
декларации. Я видел, как внимательно смотрел Дронго на чемоданы, которые
грузили в автобус. Именно поэтому я спокойно толкнул свой чемодан в сторону
автобуса. Они могли проверять сколько угодно. Они могли просветить мой чемодан
насквозь, а заодно подвергнуть рентгену и меня. Все равно я умнее этих профессионалов.
У них ничего не выйдет, я всегда буду опережать их на один шаг. Я умею читать
их мысли. Мой чемодан уехал в автобусе, а я подошел к Дронго и вежливо с ним
поздоровался. Главное, чтобы он никогда не видел выражения моих глаз. Именно
поэтому я часто ношу черные очки.
Конечно, в Лилле наш багаж опоздал. Мы прождали его в отеле
целых два часа. И, конечно, за это время они просветили все чемоданы. И,
очевидно, ничего не нашли. Чемоданы вернулись в целости и сохранности.
Наш поезд напоминает вавилонское столпотворение, это
смешение рас и народов. И мы даже выбрали своим символом новую Вавилонскую
башню. Но я знаю, как страшно Бог наказал людей, посмевших бросить ему вызов,
когда они попытались построить первую Вавилонскую башню. Бог разобщил их, дав
разные языки, чтобы они не понимали друг друга. Наш поезд — это попытка
построить вторую Вавилонскую башню — так называемую единую Европу, о создании
которой мечтают уже несколько сотен лет все европейцы. Но если Бог не допустил
создания первой башни, то он будет не на нашей стороне и во время строительства
второй. Дерзкая попытка построения второй башни, попытка преодолеть
разобщенность в Европе, все равно обречена на провал. И все мы едем туда,
откуда начнется новая линия раздела Европы, — в Москву, в Россию. По моему
мнению, эта страна, которую я ненавижу, обречена. Она все равно должна
развалиться под бременем своей географичности, своих нерешенных экономических и
политических проблем. И я убежден, что своим выбором я подтолкну ее к развалу.
Получается, что новый российский президент станет последним избранным политиком
в этой империи. После него начнется либо диктатура, либо хаос. А возможно, и
то, и другое одновременно.
Я чувствую в себе силы пророка Даниила, который истолковал
последнему вавилонскому царю Валтасару древнее проклятие, появившееся перед ним
на стене: «Мене, мене, текел, упарсин» — «исчислен, исчислен, взвешен,
разделен», то есть падет твое царство. Бог исчислил твои грехи и уже принял
решение. Возможно, Бог выбрал меня в качестве пророка своей политики. И я
сделаю все что нужно, чтобы объяснить «последнему вавилонскому царю» о кончине
его державы.
Дортмунд. 18 июня
В этот день «Литературный экспресс» должен был покинуть
Бельгию и направится в Германию. К Северному вокзалу бельгийской столицы подошел
специальный состав, на котором участникам проекта предстояло доехать до
Калининграда, где они должны были пересесть в состав, предоставленный железными
дорогами Литвы и Латвии.
Участники проекта, заняв свои места, с удовлетворением
обнаружили, что, кроме штабного вагона, здесь есть вагон-бистро,
вагон-ресторан, несколько купейных вагонов для отдыха, общие вагоны, где можно
проводить встречи, и даже вагон со специальной аппаратурой, позволяющей
смотреть видеосюжеты, снятые операторами, сопровождающими «Литературный
экспресс».
Все заняли места в соответствии со своими пристрастиями.
Никакого специального распределения не было, и каждый мог оказаться рядом с тем
человеком, с которым ему интересно было поговорить. Именно поэтому грузинские
писатели часто оказывались вместе с украинскими, российские — рядом с
белорусскими, литовские — с польскими. Сама идея подобного поезда была не
просто новой, но и по-своему показательной. В поезде мирно беседовали
представители всех народов Европы, излагая разные концепции и взгляды.
Вспыхивали дискуссии, обсуждались разные темы, каждый отстаивал собственную
точку зрения, но уважительное отношение к мнению собеседника присутствовало во
всех спорах.
Дронго нравилась и сама атмосфера этого поезда, и его
участники, которые, как правило, были интересными людьми. Он познакомился
практически со всеми, старался понять взгляды и настроения каждого. Слушать
многих из них было наслаждением, и он радовался возможности получить информацию
о современной европейской литературе.
Но среди участников проекта особое внимание Дронго
привлекали молодые люди, которых оказалось немало в этих группах. Это была и
украинская пара Бондаренко — Вотанова, и молодые литовцы, и гордые
представители Грузии, самому старшему из которых было тридцать шесть лет. Здесь
были молодые люди из Югославии. Бельгии, Италии, Польши.
Ему были интересны их взгляды, споры, рассуждения. Может
быть, поэтому он подсознательно тянулся к молодым, пытаясь понять их непростые,
но подчас несколько наивные суждения, а поняв, он соглашался или не соглашался
с ними. Когда поезд тронулся. Дронго прошел в штабной вагон, чтобы найти Яцека
Пацоху.
— Мне нужно, чтобы в вагоне-ресторане оказались вместе
именно эти люди, — сказал Дронго, протягивая список Пацохе.
В вагоне-ресторане можно было одновременно разместить лишь
двадцать два человека, поэтому представитель немецкого оргкомитета объявлял
каждому его персональное время обеда, чтобы не создавать ненужных очередей
Пацоха и Дронго заранее договорились, что в одной смене будут обедать те, кто
им был нужен. А обходивший вагоны немец должен был проконсультироваться с Нелли
Мёллер, кого и когда приглашать.
— Вот мой список, — тихо сказал Дронго, передавая
Пацохе листок.
— Я тоже составил список, — кивнул Пацоха, —
давай сядем и проверим, насколько они совпадают.
— Четверо украинцев, — начал Дронго, —
Зинчук, Семухович, Бондаренко и Вотанова.
