У мемориала состоялся концерт. В семье Дронго память о войне
была священной. Его отец потерял на войне двух братьев и до сих пор, спустя
пятьдесят пять лет после окончания войны, не мог слышать немецкой речи. Именно
поэтому он на протяжении всей своей жизни отказывался от поездок в Германию.
Очевидно, война перевернула души людей, оставив неизгладимые рубцы на каком-то
биологическом уровне. Дронго стоял у мемориала и искоса наблюдал за остальными.
Он видел, как вытянулось лицо Пацохи. В этот момент Яцек словно раскрылся с
другой стороны. Балагур, не вылезавший из джинсовых костюмов и не снимавший
серьги, оказывается тонко и глубоко чувствовал боль других. Он стоял у
памятника погибшим, очевидно, вспоминая и своих друзей или знакомых, павших уже
на других войнах. Если даже Дронго и сомневался в нем до этой минуты, то после
посещения мемориала он стал доверять Пацохе абсолютно. «Это нельзя было
сыграть, — думал он. — Это нужно было прочувствовать, пропустить боль
чужих людей через себя».
Когда закончился концерт, Дронго повернулся, направляясь к
автобусам. И в этот момент зазвенел его мобильный телефон. Дронго посмотрел на двоих
«топтунов», находившихся рядом, и достал аппарат.
— Здравствуй, — услышал он голос
Вейдеманиса. — Ты можешь оторваться от своих наблюдателей? К тебе в отель
невозможно попасть.
— Постараюсь, — кивнул Дронго. — Когда и где?
— Через восемь часов у здания банка, напротив вашего
отеля, — сказал Вейдеманис.
Это был их персональный шифр. Если Вейдеманис назвал цифру
восемь, значит, нужно было вычесть семь и полученную цифру принять к сведению.
Получалось, что уже через час Эдгар будет ждать его в условленном месте.
Дронго вернулся в отель, переоделся, принял душ. Погода была
довольно теплая. Он выглянул в окно. Напротив действительно размещался банк.
Если «топтуны» сумели подслушать их разговор, значит, они приедут сюда только к
вечеру. С другой стороны, несколько наблюдателей всегда сидят в холле отеля.
Интересно, что ему делать, если они пойдут за ним. Дронго подумал, что Эдгар в
любом случае решит и эту проблему. Ровно через час он спустился вниз и довольно
громко спросил, где можно поменять деньги. Портье указал на банк, расположенный
напротив. Дронго вышел из отеля, двое наблюдателей не скрываясь пошли следом.
Он вошел в банк, они остались на улице. Дронго поднялся по лестнице, здесь было
окошко обменного пункта. Он протянул сто долларов, попросив обменять их на
российские рубли. «Если Вейдеманис появится здесь, они все поймут, —
подумал Дронго. — Конечно, они знают, что именно Вейдеманис мой связной».
А сейчас ему меньше всего хотелось подставлять друга даже под наблюдение ФСБ.
Получив деньги, он уже собирался выйти из здания, когда на
лестнице появилась девочка лет десяти. Она внимательно посмотрела на Дронго и
вдруг протянула ему бумажку.
— Это ваш брат просил вам передать, — сказала
девочка и, довольная тем, что нашла адресата, побежала вниз, не дожидаясь
ответа.
— Брат, — улыбнулся Дронго. Хотя Вейдеманис был
прав. Они действительно стали братьями.
Он развернул бумагу и прочел сообщение Эдгара. Затем прочел
его еще раз, не веря своим глазам: «Твой московский друг считает, что ты не
должен верить журналистам. У тебя мало времени, постарайся найти другого».
Московским другом был, очевидно, Потапов, а журналистами
могли быть только вновь прибывшие, и среди них офицер ФСБ Хоромин. Получалось,
что Потапов предупреждал его об опасности, исходившей от сотрудника ФСБ,
которого он сам же и послал на встречу. Дронго нахмурился. Некоторые
несовпадения его версий можно было объяснить, если попытаться дать им другое
толкование. Нужно более тщательно проверить остальные версии. И, конечно,
вычислить «другого», о котором говорил Потапов. Именно того, кто вывел Темелиса
в нужный момент в тамбур, кто убрал сломанную щетку.
Дронго скомкал бумагу и сунул ее в карман, чтобы позже
уничтожить. Едва он вытащил руку из кармана, как увидел поднимавшегося по
лестнице приставленного к нему сотрудника. Очевидно, они решили, что он слишком
задержался в банке.
— Извините, — сказал Дронго, проходя вниз и
заставив своего наблюдателя несколько посторониться.
Он поднялся в свой номер и уже собирался раздеться, когда в
дверь громко постучали. Дронго открыл дверь. На пороге стоял взволнованный
Хоромин.
— Исчез Карлос Казарес, — сказал он, — мы его
ищем весь день по всему городу. И нигде не можем найти…
Москва. 25 июня
Потапов получил сообщение о смерти Альваро Бискарги вечером
двадцать третьего июня. Но именно в этот день утром он встретился с начальником
управления собственной безопасности ФСБ генералом Ореховым. И именно в этот
день он узнал несколько неприятных фактов, о которых обязан был знать заранее.
В Федеральной службе безопасности, как и в любом другом
учреждении, были свои интриги и свои подковерные игры. Ни для кого не было
секретом, что уже второй год первый заместитель директора ФСБ Городцов пытался
прибрать к рукам управление Орехова, традиционно курируемое лично директором
ФСБ, или хотя бы сократить часть функций столь важного управления, передав эти
полномочия своим оперативникам. Ни для кого не было секретом, что именно на
сотрудников Городцова падала большая часть обвинений в коррумпированности, в
незаконных методах ведения уголовных дел и в явно неправомочных, зачастую
незаконных действиях оперативников. Управление собственной безопасности, своего
рода «контрразведка в контрразведке» занималась выявлением подобных фактов, и
отношения между Городцовым и Ореховым давно и серьезно были испорчены. Однако
Орехов был профессионалом и никогда не стал бы обвинять своих коллег в
незначительных нарушениях, понимая, что во время работы может случиться всякое.
Вместе с тем просьба Потапова еще раз проверить все факты по «Литературному
экспрессу» заставила Орехова более пристально заняться этим, поначалу
казавшимся несерьезным, делом. И факты, которые ему удалось прояснить к двадцать
пятому июня, были не слишком приятные для Городцова.
Сначала выяснилось, что жених Сильвии Треудел запрашивал
визу более трех недель назад, однако отдел полковника Баширова, курировавший
подобные вопросы, не поставил об этом в известность ни самого Потапова, ни его
службы. Дальше — больше. Выяснилось, что полковник Баширов уже после начала
операции вылетал в Таджикистан на один день, о чем не было проинформировано
руководство ФСБ. Нигде легально не был отмечен этот выезд высокопоставленного
сотрудника ФСБ в другую республику. Орехов пытался выяснить, чем именно
занимался в Таджикистане полковник Баширов, и вскоре узнал, что он руководил
арестом одного из наиболее опасных наемников, перешедших границу. Орехову и его
людям не составило труда выяснить у пограничников, что этим человеком был некий
Мирза. Проверка по компьютерному досье показала, что это бывший спецназовец
Мирза Меликов, ушедший к непримиримой оппозиции много лет назад и теперь
арестованный Башировым. Однако дотошные сотрудники Орехова выяснили интересный
факт. В донесениях и сводках говорилось, что Меликов был убит во время
задержания, тогда как старший лейтенант, руководивший пограничным отрядом,
упрямо доказывал, что задержанный был жив, когда его увозил Баширов.
