Костыли, вспомнил он. Соединив два костыля, можно попытаться
зацепиться и подтянуться на руках. Конечно, это очень ненадежное
приспособление, которое в любой момент может обвалиться, но другого выхода нет.
Он снял ремень и, помогая себе зубами, связал костыли вместе, туго затянув
узел. Затем, сев на подоконник, попытался зацепиться за балку. С четвертой
попытки это ему удалось.
Меликов проверил прочность, дернув изо всех сил. Балка
держала костыли прочно. Он обвязался проводом, затем, громко выругавшись,
схватился руками за костыли. Они опасно закачались, едва не соскользнув с
балки. Он перестал дышать. Но все было нормально. Осторожно, стараясь не
раскачивать костыли, он подтягивался на руках. Наконец он достиг балки. Еще
немного, еще чуть-чуть. Теперь можно одной рукой зацепиться за крышу. Затем
поднять вторую руку. Теперь можно подтянуть все тело. Наконец, забравшись на
крышу, он упал на нее, тяжело дыша. Светило заходящее солнце. Он подумал, что
сейчас представляет собой идеальную мишень для любого, кто окажется над ним. На
фоне крыши его фигура хорошо видна. Значит, нужно торопиться. Он подтянул
костыли и посмотрел на трос, находившийся от него в нескольких метрах. Сейчас
будет самое трудное. Нужно развязать костыли и один выбросить, но так, чтобы
его потом не нашли. А второй прикрепить к проводу и постараться добросить до
крюка, с которого свисает этот старый ржавый трос. Он подумал, что трос может
не выдержать тяжести его тела. Но отступать было поздно. Все равно он не сможет
спуститься вниз без посторонней помощи. Подняться с помощью рук он еще смог, но
спуститься вниз было невозможно.
Теперь перед ним стояла проблема: куда деть один из
костылей. Ведь если костыль найдут на крыше, то полковник поймет, где именно он
прячется. Значит, нужно сделать так, чтобы костыль не нашли. Просто отбросить
его не имеет смысла. Меликов задумался. Он пополз к другому краю крыши, где
была старая водосточная труба. Костыль в нее явно не войдет, но если его
сломать пополам, можно попытаться засунуть его в эту трубу. Здесь-то уж они
наверняка не станут ничего искать.
Он поднял костыль и изо всех сил ударил им по краю крыши.
Костыль сломался с сухим треском, и Мирзе показалось, что ему снова сломали
ногу. Он бросил куски костыля в трубу. Они упали, прогрохотав, куда-то вниз, но
не выпали на землю, так как труба сужалась книзу и к тому же была смята.
Он посмотрел вниз и удовлетворенно вздохнул. Теперь
предстояло самое сложное. Он размотал провод и привязал его к оставшемуся
костылю. На часах было уже пять, и он беспокоился, что погоня может появиться
здесь с минуты на минуту. Он бросил костыль и, конечно, промахнулся. Руки
сильно дрожали. Он снова бросил — и снова промахнулся. Наконец с третьего раза
он попал, и костыль, зацепившись за крюк, повис на нем. Меликов дернул костыль,
все было в порядке. Но как теперь закрепить провод? Он огляделся. На крыше
ничего не было. Балка, вспомнил Меликов. Но она с другой стороны. Нет, провод
до нее явно не дотянет. От отчаяния он так сжал зубы, что почувствовал, как
заболели скулы.
«Нужно найти что-нибудь на этой пустой крыше, чтобы
закрепить крюк», — подумал он, тяжело дыша. Конец провода был у него в
руках, и он пристально всматривался, отчаянно пытаясь что-нибудь найти. Но на
крыше ничего не было.
Что делать в таких случаях? Человек слабый сдается и от
отчаяния клянет судьбу и окружающий мир. Человек сильный ищет выход и
обязательно его находит. В экстремальной ситуации волевой человек проявляет
свои самые сильные стороны. Он рискует — и либо проигрывает, либо выигрывает.
Если же не рисковать, то проигрываешь во всех вариантах. Человеческая жизнь —
это, в конечном итоге, осознание своей готовности на некий поступок.
Меликов посмотрел на трос, висевший в нескольких метрах от
него. Летать от не умеет, прыгнуть со сломанными ногами не сможет. Мирза еще
раз посмотрел на зацепившийся костыль. Он обязан найти выход. Выход должен быть
найден. Он дернул за конец провода. И в вдруг расхохотался.
— Какой же я кретин! — громко сказал он.
Зачем натягивать провод? Ведь ему нужно всего лишь добраться
до стального троса. И совсем не обязательно, чтобы этот провод был закреплен.
Достаточно обмотать его вокруг тела, сделав дополнительную страховку, и
свалиться с крыши. А затем, подтягиваясь на руках, подняться по проводу. Это
был бы лучший вариант. Если, конечно, трос выдержит. Но нужно рискнуть.
Он обвязал конец провода вокруг тела, подполз к краю крыши
и, тяжело дыша, перевалился через нее, рассчитывая на худшее. Сначала его
отнесло в сторону, затем он ударился о стену. Удар был таким сильным, что он
закричал. Затем его еще несколько раз бросало из стороны в сторону. Наконец его
перестало раскачивать.
Меликов посмотрел вниз. Очевидно, он не совсем верно
рассчитал расстояние до висевшего контейнера. Но самое печальное, что висел он
на высоте не шести, а всех семи метров. И если учесть, что провод был примерно
четырехметровый, а метр ушел на то, чтобы обмотать себя, получалось, что он все
равно висит на высоте второго этажа. До земли было не меньше четырех метров.
Отвязаться и спрыгнуть было уже невозможно.
Он начал подтягиваться по проводу на руках, пытаясь быстрее
взобраться наверх. Но провод был старый, в некоторых местах оголенный, и
проволока больно, до крови, впивалась в ладони. Но он упрямо лез и лез. Когда
до костыля почти ничего не оставалось, он образованно протянул руку и…
сорвался, не успев схватиться за трос. Он полетел вниз, даже не крикнув, закрыв
глаза и ожидая, когда ударится об эту кучу металлолома. Это неправда, что в
последнюю секунду перед смертью вспоминаешь всю свою жизнь. Это неправда, что
на ум приходят какие-то высокие слова, и ты словно подводишь итог. Все это
неправда. На самом деле бывает лишь досада и страх. Страха больше, потому что
умирать не хочется. А досада оттого, что так бездарно погибаешь.
Меликов почувствовал толчок, его снова понесло на дом и
ударило об эту проклятую стену. Посыпалась штукатурка. Он заорал, все еще не
понимая, что происходит, когда его ударило во второй раз. Какое-то время он
раскачивался из стороны в сторону. Конец провода, которым он обвязался,
послужил своеобразной альпинистской страховкой, не позволив ему упасть. Еще
несколько минут он болтался как маятник.
Откуда-то издалека донеслись крики людей. Меликов
почувствовал, что пот заливает его лицо. Он разозлился. Когда спасение было так
близко, он сорвался!
— Врешь, — прошептал он самому себе. — врешь!
Все равно не поймаешь! — последние слова, очевидно, относились к Баширову.
Он снова полез, стараясь действовать наверняка. На этот раз
он хватался изо всех сил, не обращая внимания на боль в ладонях. Минуты через
две он был наконец наверху. Дотянулся до троса. Замер. Глубоко вздохнул.
Посмотрел вниз. Все равно костыль придется снять, чтобы никто не догадался, как
он залез в этот контейнер. Но снять костыль — значит оставить себя без
последней страховки. До контейнера было метра полтора. И нужно еще тащить на
себе четыре метра провода с привязанным костылем.
