Когда они вернулись за столик, она принялась задумчиво
рассматривать адвоката.
— Вы не такой, как все, — произнесла она. Мейсон рассмеялся:
— По-моему, это вам мужчины должны постоянно говорить
подобные слова!
Она нетерпеливо повела рукой:
— Давайте не будем перебивать друг друга.
— Согласен.
— Вы не такой, как все. Вы сильный, уверенный, вы настоящий
мужчина. И вы не хищник.
— Это можно считать комплиментом?
— В том смысле, какой я в это вкладываю, — да.
— Продолжайте, — попросил Мейсон. Но она замолчала.
Мейсон снова сделал знак официанту.
— В этом нет необходимости, — запротестовала она. — Мы
отличаемся от девушек в обычных барах.
Официант наклонился к Петти:
— То же самое?
Она кивнула, добавив:
— Только сделайте менее крепким, Чарли. Официант обернулся к
Мейсону. Адвокат заказал двойной бренди.
Когда официант ушел, она объяснила:
— Для нас не имеет значения, заказывают ли клиенты напитки.
Мы не работаем на комиссионных условиях.
— Интересно, — произнес Мейсон, — а как же вы работаете?
— Иначе, нежели полагает большинство. Мейсон не отреагировал
на ее слова.
— Мы часть атмосферы. Мы действительно хостессы, и не более,
— продолжила она.
— И сколько вас?
— Когда как. Обычно мы приходим по предварительной
договоренности с клиентом, но когда человек случайно заходит сюда и он одинок
и… приятен, он может найти себе партнершу для танцев или собеседницу. Миссис
Лавина считает, что если кто-то неприкаянно маячит в таком заведении, как наше,
то общая картина портится, и на вилле не поощряют подобных одиночек, — пояснила
она.
— Как не поощряют и слишком буйное веселье.
— Миссис Лавина хочет, чтобы люди чувствовали себя здесь
естественно, чтобы они приятно проводили время, но она не любит шумной публики.
Она стремится, чтобы…
— Продолжайте, мне интересно, — попросил Мейсон. Едва Петти
начала рассказывать о Марте Лавине, лицо ее оживилось.
— Понимаете, ее ведь контролируют, и переступи, вернее,
слишком переступи она черту дозволенного — и ее клубы моментально прикроют.
Мейсон кивнул, и уголки его рта расплылись в широкой улыбке.
— С другой стороны, здесь, конечно, отнюдь не воскресная
школа, — спешно добавила девушка. — Марта Лавина умеет создать атмосферу,
причем яркую атмосферу. И тот, кто приходит посмотреть на знаменитостей,
никогда не остается недоволен.
Люди, сидящие за тем длинным столом, чрезвычайно интересны.
Вон тот темноволосый человек в роговых очках во главе стола — замечательный
художник. Это он написал картину «Девушка у изгороди из колючей проволоки».
Рядом с ним очень симпатичная натурщица, она сейчас в моде. Говорят, она живет
с…
— Не стоит воспроизводить мне весь каталог, — прервал ее
Мейсон. — Меня не интересует атмосфера.
— Что же вас интересует?
— В данный момент — вы. Она покачала головой:
— Я не продаюсь.
— Вы ведь работаете здесь?
— Но я не продаюсь.
— Я не о том спросил, — сказал Мейсон. — Просто мне очень хорошо
с вами.
Она пристально посмотрела на него:
— Вы действительно не такой, как все. Вы… лучше. Заиграл
оркестр, и они снова пошли танцевать. На сей раз в движениях девушки
прибавилось естественности. Она позволила Мейсону прижать себя крепче, и он
почувствовал прикосновение ее упругих молодых бедер, ее гибкую, стройную талию.
— Как здорово, — произнесла она, когда музыка смолкла. — Вы
мне начинаете нравиться. Нет, правда: вы мне определенно нравитесь!
— И это взаимно, — сказал Мейсон, — хотя со мной такое
случается редко.
— Со мной такое тоже бывает нечасто. Я не слишком гожусь для
своей работы. Я никогда не могу подойти к человеку, пока не присмотрюсь к нему
как следует.
— Значит, и за мной вы тоже наблюдали, прежде чем подойти?
— Конечно.
— Я рад, что выдержал экзамен.
— Как мне вас называть?
— Перри.
Она слегка наморщила лоб:
— Довольно необычное имя.
Мейсон посмотрел ей в глаза:
— Тем не менее это мое настоящее имя. Кроме того, добавлю,
что я холост, что мое хобби — окружающие люди и что я уже давно вышел из того
возраста, когда стараются угнаться за сенсацией.
— Вас интересуют люди? — удивилась она.
— Например, вы в данный момент.
— Мне понравилось танцевать с вами.
— У вас это тоже получается просто божественно, — сказал
Мейсон. — У вас какое-то необыкновенное прикосновение…
— Это моя профессия, — прервала она, как бы желая закрыть
тему, но тут же уточнила: — Танцевать.
— И вам нравится?
— Танцевать — да. То, что это моя профессия, — нет.
— Почему?
— Слишком много сопутствующих моментов.
— Например?
— Это допрос?
— Вовсе нет. Мне просто интересно, с чем вам приходится
сталкиваться.
— С разным.
Мейсон улыбнулся:
— Но ведь совершенно ясно, что вам надо на что-то жить, и
вы, наверное, получаете процентную компенсацию… — Он поднял руку, чтобы
привлечь внимание официанта.
— Не надо больше заказывать! — запротестовала она.
— Почему?
— Я не хочу.
— А что вы хотите?
— Еще танцевать.
Прозвучали две композиции. Она танцевала, прильнув к его
плечу, иногда поднимая лицо, иногда наклоняя голову так, что ее лоб касался
края его подбородка. Во время последнего танца на нее вдруг нашла задумчивость.
Провожая ее назад к столику, Мейсон произнес:
— Меня мучает совесть. Вы убили на меня столько времени.
— Я это делала с удовольствием.
— У вас, вероятно, должно быть какое-то соглашение с
хозяевами виллы, по которому вы получаете денежное возмещение за проведенное
здесь время…
