Из-за случаев с приставаниями девушка была как на иголках и,
испугавшись, пустилась бежать не останавливаясь до самых дверей своего дома.
На следующее утро на стоянке обнаружили тело Дафны Хоуэлл.
Она была задушена. Полиция пришла к заключению, что убийство было совершено
где-то в другом месте, а эту площадку преступник использовал, только чтобы
избавиться от трупа.
— Преступление на сексуальной почве? — спросил Мейсон.
— Нет. Она не была изнасилована. Просто удавлена куском
тонкой проволоки. Очень чистая, профессиональная работа.
— Дженис Клабб заявила о том, что видела, в полицию?
— Конечно. Как только следующим утром тело нашли и сообщения
об этом появились в газетах, она пришла в участок.
— Когда все это произошло?
— Тринадцатого сентября, незадолго до полуночи.
— Продолжай.
— Ну, ты и сам знаешь, как бывает: отдел по расследованию
убийств занимается своими делами самостоятельно, и никому и в голову не пришло
подумать на Брогана, пока вчера во время дачи показаний кто-то не упомянул, что
налетчик сел за руль рыжего «шевроле» с помятым передним крылом. Сержант
Голкомб прочитал отчет в утренней газете и подпрыгнул до потолка! Он помчался и
разыскал Дженис Клабб. Брогана посадили в рыжий «шевроле», и она опознала его.
— А где они раздобыли этот «шеви»?
— Он был украден в ночь убийства. Об угоне было заявлено, но
на протяжении почти двух месяцев его не могли найти. Кто-то загнал его в гараж
пустующего частного здания, закрыл ворота и так и оставил. О том, что кража
«шеви» прямого отношения к делу не имеет, не может быть и речи, потому что
владелец машины, парень, учащийся в колледже и использовавший ее для мелких
поездок, известил полицию о пропаже всего за пару часов до убийства. Он
отправился поразвлечься в клуб, оставил машину перед зданием, и кто-то увел ее.
Полиция была уверена, что какой-нибудь юнец просто взял ее прокатиться забавы
ради, и сперва уделила сообщению о краже не слишком много внимания. Лишь после
убийства Дафны Хоуэлл и появления в газетах описания рыжего «шевроле» они
действительно принялись за поиски.
— Тринадцатого сентября… — задумчиво проговорил Мейсон. — В
этот же день произошло нападение на Родни Арчера.
— Полиция предполагает, что твой клиент сначала совершил
нападение, потом куда-то поехал, забрал Хоуэлл и убил ее, — сказал Дрейк. — Но
зачем?
— Ограбление. Ее сумочку так и не нашли. Предположительно у
нее было с собой несколько сотен долларов. Она работала где-то моделью и,
очевидно, неплохо получала.
— А что полицейским удалось выяснить о ее прошлом?
— В том-то и штука, Перри! Тут им не удалось раскопать
практически ничего. У нее была небольшая квартирка. Никто о ней ничего не
знает. Жила одна, работала моделью и никого не посвящала в свои личные дела.
Она пробыла здесь всего три месяца.
— Откуда она приехала?
— Из Канзас-Сити. Там у нее осталось несколько приятелей, но
и они знают о ее жизни очень немного. Она побывала замужем, но брак распался.
Ни с кем не переписывалась. Никто не имел о ней никаких вестей с того момента,
как она покинула Канзас-Сити, за исключением одного приятеля, получившего отправленную
из Гватемалы открытку с коротенькой надписью, сделанной рукой Дафны.
Мейсон сунул руки в карманы и тяжело вздохнул:
— Не хотелось бы мне сейчас держать ответ перед Мэри Броган.
— Но ведь ты не обязан защищать ее дядю от чего бы то ни
было, кроме обвинения в грабеже! Я не думаю, что теперь можно ожидать от
кого-то предложения пойти на компромисс.
— Компромисс! Да они будут землю рыть, лишь бы только
осудить его по этому обвинению в грабеже! Потом начнется разбирательство дела
об убийстве. Если Броган не опротестует результат опознания, сделанного Дженис
Клабб, он погиб. Если опротестует, тогда они подождут, когда его вызовут в суд
для дачи показаний, и, когда на перекрестном допросе окружной прокурор с
усмешкой спросит, не признавали ли его прежде виновным в совершении уголовного
преступления, он будет вынужден ответить, что да, суд признал его виновным в
нападении, имевшем место той же ночью, что и убийство. Ему станут задавать
вопросы по поводу нападения. Адвокат заявит протест. Окружной прокурор скажет,
что считает оба преступления взаимосвязанными, и спросит, не было ли нападение
совершено с помощью того же рыжего «шевроле» с помятым передним крылом, который
фигурирует в деле об убийстве Дафны Хоуэлл.
— Это оставляет ему шансов не больше, чем комочку снега из
притчи, попавшему в ад. — заметил Дрейк.
— И даже вдвое меньше. Здесь мы, вероятно, опять натолкнемся
на Марту Лавину и Родни Арчера, которым предъявят рыжий «шеви», и они опознают
его как автомобиль, за рулем которого Броган был в ночь нападения.
— Бросай-ка ты это дело, Перри, — сказал Дрейк.
— Нет, не могу. Броган — мой клиент, и я обязан защищать его
интересы.
— И все же бросай. Случай безнадежный, да, вдобавок, все еще
оказалось в газетах.
— Знаю, — сказал Мейсон. — Конечно, предполагается, что
присяжные не читают газет, но могу биться об заклад, что из двенадцати
присяжных по крайней мере девять узнают о поимке преступника, убившего Дафну
Хоуэлл, и о том факте, что мужчина, совершивший это убийство, в настоящее время
предстает перед судом по обвинению в грабеже и что разбирательство проходит под
председательством судьи Игана.
— Ради всех святых, Перри, хватит биться головой о каменную
стену! Альберт Броган наверняка виновен.
— Суд присяжных этого еще не признал.
— Ну так признает!
— Но до тех пор Броган — мой клиент, и я буду защищать его
интересы. Закон гарантирует каждому определение степени его виновности через
судебное разбирательство с участием присяжных. Если бы адвокат всякий раз
умывал руки только потому, что обстоятельства оборачиваются неблагоприятно для
его подзащитного, разбирательства с участием присяжных просто потеряли бы
смысл.
— Но нельзя же спорить с фактами! Броган завяз по уши, он
виновен как пить дать!
— На меня он производит иное впечатление, — заметил Мейсон.
— Присмотревшись, видишь человека, который пережег себя, таща непосильный груз,
работая день и ночь, стремясь устроить свое благополучие. Потом авария, увечье.
И сейчас в его глазах стоит животный страх перед новой бедой, новым срывом.
— Теперь у него появится страх еще кое перед чем, — жестко
произнес Дрейк. — По нему плачет увлекательнейшее путешествие на электрическом
стуле! Ты проиграл, Перри.
— Нет, я проиграю только тогда, когда так решат присяжные, и
только в том случае, если мне не удастся найти способ обжаловать приговор.
