Плотно сжатые губы присяжных и каменные маски враждебности
на их лицах ясно свидетельствовали, что большая часть их уже читала газетные
сообщения об опознании Альберта Брогана как убийцы Дафны Хоуэлл. От
непредвзятости присяжных не осталось и следа. Их прежний настрой сменился
мрачной неприступностью палачей.
Поднявшись со своего места, Мейсон обратился к судье:
— Ваша честь, у меня заявление, которое я хочу сделать в
отсутствие присяжных.
Судья Иган нахмурился.
— Хорошо, — произнес он, немного поколебавшись. — Они будут
удалены из зала на то время, пока защита будет делать свое заявление. — Он
повернулся к скамье присяжных: — Ввиду того что предстоящая речь защитника
имеет предметом вопросы процедурного характера, которые не входят в компетенцию
присяжных, им предлагается покинуть зал. При этом присяжным следует помнить
запрет касательно ведения разговоров, обсуждения или позволения кому бы то ни
было обсуждать слушаемое дело в их присутствии.
Судья Иган слегка наклонил голову. Присяжные удалились.
После того как они покинули зал, Мейсон произнес:
— Прежде всего, с вашего позволения, я хотел бы
воспользоваться случаем и…
— Суд догадывается о характере предстоящего заявления
защиты. Сделайте его по возможности кратким, мистер Мейсон, — перебил Иган.
— Я хочу обратить внимание вашей чести на появившиеся в
прессе сообщения об имевшем недавно место опознании моего подзащитного в
качестве убийцы Дафны Хоуэлл.
— И что же? — холодно спросил судья Иган.
— Тон упомянутых сообщений неминуемо вселил в присяжных
недоверие и предвзятость к подсудимому.
— Почему вы так считаете?
— Это с очевидностью следует из самого содержания названных
статей, ваша честь.
— У вас имеются доказательства того, что присяжные их
читали?
— Данный факт невозможно установить без непосредственного
опроса, который, в свою очередь, лишь акцентировал бы внимание присяжных на
теме опознания, что также не в интересах моего подзащитного, — сказал Мейсон.
— Хорошо. Что вы предлагаете?
— Я предлагаю распустить настоящий состав присяжных, признав
его полномочия недействительными, и продолжить слушание дела с новым составом,
предварительно изолировав присяжных на весь период судебного разбирательства.
— Одну минуту, ваша честь! — вскочив на ноги, заговорил
помощник окружного прокурора Гарри Фритч.
Сделав ему знак замолчать, судья Иган обратился к Мейсону:
— У вас имеются объективные основания считать, что кто-либо
из присяжных читал упомянутые вами статьи?
— К сожалению, я не имею возможности привести конкретные
факты, ваша честь, но информация получила в прессе чрезвычайно широкую огласку.
Если суд опросит присяжных — хотя такой опрос очень нежелателен, — читали ли
они текущие газеты, то я осмелюсь утверждать, что по крайней мере девять из
двенадцати ответов окажутся утвердительными.
— Присяжные были проинструктированы не читать сообщений,
имеющих непосредственное отношение к делу, — сказал судья Иган.
— И естественно, не являясь провидцами, чтобы выяснить,
имеет то или иное сообщение отношение к делу или нет, они должны были сначала
его прочитать.
— Не обязательно, — возразил судья. — Я с вами не согласен и
не считаю, что нам следует брать под сомнение добросовестность присяжных в
плане выполнения ими наказа суда.
— Ваша честь, разрешите взять слово, — попросил Гарри Фритч.
— Я еще не закончил, — ответил Иган. — Итак, суд отклоняет
предложение защиты о смене состава присяжных. Вы что-то хотели сказать,
господин помощник окружного прокурора? Прошу!
На лице Фритча появилась ухмылка:
— Благодарю, ваша честь. Теперь в этом уже нет
необходимости.
— В таком случае, если вам нечего сказать суду, то мне есть,
что сказать вам, мистер Фритч. Хотя я и не знаю, каким образом информация об
опознании Альберта Брогана просочилась в прессу, но я совершенно уверен, что,
прими прокурор должные меры предосторожности, этого бы не произошло. У меня за
плечами немалый опыт, и я знаю, что говорю. Допущенная огласка была, мягко
выражаясь, весьма преждевременной. Подобный шаг нельзя квалифицировать иначе,
как неблагоразумный. Кроме того, я склонен считать, что он был, по всей
видимости, преднамеренным. В результате возникла ситуация, в которой защита
обрела право подать апелляцию. Объясните, что помешало придержать информацию об
опознании до тех пор, пока судебное разбирательство не закончится?
— Но, ваша честь, — возразил Фритч, — мы не имеем
возможности контролировать средства массовой информации. Газетчики добывают
сведения по своим каналам…
— Одним из которых является болтливость служащих окружной
прокуратуры, — перебил судья Иган. — Если бы вы действительно приложили усилия
к сохранению факта опознания в тайне, то, я уверен, вам бы это прекрасно
удалось. Говоря «вы», я, конечно, обращаюсь не к вам лично, а к прокурорскому
ведомству в целом. На этом, пожалуй, закончим спор. Пристав, пригласите
присяжных.
Всем своим видом демонстрируя, что принятое им решение
окончательно и обжалованию не подлежит, судья Иган метнул сердитый взгляд
сначала на Фритча, потом на Мейсона и стукнул по столу председательским
молотком.
Судебный пристав вызвал присяжных, которые снова заняли
места на отведенной для них скамье.
— Заседание продолжается! — выкрикнул судья Иган.
— Если суд позволит, — начал Мейсон, вновь поднимаясь на
ноги, — защита хотела бы удостовериться, что все свидетели выполняют
распространяющиеся на них процедурные правила и что ни одно лицо, которому
предстоит выступить свидетелем, в данный момент не находится в зале.
— А как насчет свидетелей, уже давших свои показания? —
вежливо осведомился Гарри Фритч.
— Если вы абсолютно уверены, что они ни при каких
обстоятельствах не будут вызваны вторично, то я не возражаю. Учтите, что я не
позволю оставшемуся в зале свидетелю повторно занять свидетельское место.
— Обычно для лиц, закончивших дачу показаний, делается
исключение, и им разрешают присутствовать.
— В данном случае такого исключения не будет, — сказал
Мейсон. — Я требую точного соблюдения всех процедурных правил.
— Всем свидетелям по делу Альберта Брогана просьба покинуть
зал суда, — постановил судья Иган. — Итак, начнем. Если не ошибаюсь, в пятницу
мы прервались, когда перекрестный допрос Марты Лавины был в самом разгаре?
— Ваша честь, — заговорил Гарри Фритч, — во время этого
перекрестного допроса возникла одна маленькая неясность, и, чтобы рассеять ее,
я хотел бы, прежде чем мы двинемся дальше, просить у суда позволения вернуть на
свидетельское место Родни Арчера, дабы он ответил всего на несколько вопросов,
что в дальнейшем значительно облегчит разбирательство и окажет ощутимую помощь
присяжным в их работе.
