— Мне надо подумать, мистер Мейсон… Да, пожалуй… так оно все
и было.
— Это, безусловно, отложилось бы у вас в памяти.
Прикуриватель, прожигая дыру в обшивке, должен был наделать немало дыма.
— Задайте лучше этот вопрос мистеру Арчеру.
— Благодарю за совет, но я спрашиваю вас!
— Я сомневаюсь, что смогу ответить.
— Почему?
— Боже мой, мистер Мейсон, ведь я же не кусок камня или
дерева! Я живое существо, и у меня есть эмоции. Разве может женщина пережить
вооруженное нападение и после этого помнить события по секундам до мельчайших
деталей?
— Но ведь вы же запомнили внешность грабителя до мельчайших
деталей?
— Нет, не до мельчайших деталей.
— Только основные моменты?
— Пожалуй.
— Какого цвета у него глаза? Нет-нет, не смотрите на него.
Просто назовите цвет его глаз.
— Я не помню.
— Какого цвета одежда была на нем в ту ночь, в ночь
нападения?
— Того же, что и сейчас.
— Во что он был одет, когда вы увидели его на опознании?
— В то же… Простите, я сомневаюсь.
— В каком ряду шла ваша машина, когда мистер Арчер подъезжал
к месту, где произошло нападение? В том, что ближе к обочине, или в том, что
ближе к середине дороги?
— Ближе… к середине.
— Но тогда, — сказал Мейсон, — чтобы распахнуть левую дверцу
машины, нападавшему потребовалось бы встать…
— Хотя нет, — поправилась она. — Простите, я ошиблась. Я
сейчас вспомнила. Это был крайний правый ряд, около самого тротуара.
— Назовите точно время, когда было совершено нападение.
— Тринадцатого сентября…
— Нет, я имел в виду, в котором часу?
— Это произошло… поздно вечером.
— В восемь часов?
— Я не смотрела на часы, мистер Мейсон.
— В десять?
— Но я же сказала, что не смотрела на часы.
— В одиннадцать?
— Прошу прощения, мистер Мейсон, я… нет, это случилось до
одиннадцати, потому что в одиннадцать аптека уже закрывается.
Судья Иган кашлянул и произнес:
— Время подошло к пяти, джентльмены. Заседание будет
возобновлено в понедельник в десять часов утра. До этого момента присяжным
предписывается не обсуждать вопросы, относящиеся к делу, между собой и не
позволять кому-либо заниматься этим в их присутствии, а. также не высказывать
каких-либо суждений и мнений самим до тех пор, пока дело не будет окончательно
передано на их решение. Судебное заседание объявляется закрытым.
Дрейк протиснулся к Мейсону сквозь поток покидавшей зал
публики.
— Ну что? — спросил адвокат. Дрейк покачал головой:
— Она удрала.
— Черт возьми, Пол! Тебе не следовало спускать с нее глаз! —
произнес Мейсон с укором.
— Перри, клянусь, я просто ничего не могу понять. Я был
совершенно уверен, что девушка останется. Она же сама хотела дать показания и
была готова присягнуть, что подвозила Марту Лавину в своей машине единственный
раз, за покупками в магазин, причем в послеобеденное время.
— А как насчет ночи нападения, Пол? Где Кейлор находилась
тогда?
— Она не знает. Ей кажется, что она была на вилле
«Лавина—1», но она смутно помнит тот день.
— То есть ты хочешь сказать, что она не помнит, как
разговаривала с Мартой Лавиной о нападении? Ведь не могла же та не рассказать
ей, что ее ограбили и что…
— В том-то и дело, что нет! — перебил Дрейк. — До прошлой
недели Марта Лавина ни словом не обмолвилась о том, что подверглась нападению.
Именно поэтому Инес и была убеждена, что не увозила ее в своей машине с места
происшествия.
— Черт побери! — выругался Мейсон. — Ты говоришь, она была в
этом убеждена?
— Совершенно.
— Тогда нам необходимо найти ее, Пол. Во что бы то ни стало!
— Постараемся, — сказал Дрейк. — А ведь я же просил девушку
подождать, пока ее не вызовут! Однако, скорее всего, она просто обвела нас
вокруг пальца, хотя я бы никогда не подумал, что она на такое способна. У меня
создалось впечатление, что на нее можно положиться: как-никак она дала согласие
прилететь со мной сюда из Лас-Вегаса без малейших возражений.
— Что ж, теперь у нас есть над чем поломать голову, — сказал
Мейсон. — И не стой с такой миной, а то окружающие могут подумать, что ты
сомневаешься в благополучном исходе дела.
Адвокат с довольным видом потрепал Дрейка по плечу:
— Великолепно, Пол! Отлично сработано! Некоторые из
покидавших кафедру присяжных задержали на Мейсоне взгляд, полный дружеского
участия.
Мимо проскользнула Марта Лавина, женщина в возрасте около
тридцати пяти, с точеной фигуркой и твердой осанкой, — коварная противница не в
силах скрыть своего торжествующего настроения от присяжных и публики.
— До свидания, мистер Мейсон, — произнесла она с приторной
сладостью в голосе.
— До свидания, миссис Лавина, — ответил Мейсон в унисон,
после чего едко добавил: — До понедельника.
Что-то в его интонации заставило ее замедлить шаг. Она
оглянулась и окинула его тем внимательным, оценивающим взглядом, каким обычно
изучают опасного соперника. Затем, после секундного колебания, она продолжила
свой путь полной чувства собственного достоинства походкой, нарочито покачивая
бедрами.
— Не женщина, а кобра какая-то, — тихо произнес Дрейк.
Адвокат отсутствующе кивнул.
Когда Мейсон и Пол Дрейк, протолкнувшись сквозь уходящую
публику, покинули зал суда, адвокат повел Дрейка к лестнице.
— Подождем, пока толпа рассосется. Я не хочу случайно
оказаться в лифте с кем-нибудь из присяжных. Меня постоянно кто-то узнает и
начинает донимать расспросами о процессе.
— Но почему судья не заставит присяжных попридержать языки?
— спросил Дрейк.
— На разбирательствах дел, в которых фигурирует убийство,
так обычно и поступают, — пояснил Мейсон. — У нас же случай иного рода. У меня
нищий подзащитный и заурядное дело. Если обязать присяжных молчать, они
поднимут шум, а судья…
Массивная рука опустилась на плечо адвоката.
— Мистер Мейсон! — гулко произнес кто-то. Мейсон обернулся и
оказался лицом к лицу с широкоплечим субъектом с кустистыми бровями, глядевшим
на него с плохо скрываемым раздражением.
