– Часы есть? Сколько времени, браток? – крикнул Романов, как бы собираясь пробежать мимо. – Зараза, смену проспал!
Ничего подозрительного в спешащем человеке охранник не усмотрел, поднял руку с часами.
Романов ее схватил, вывернул за спину, взял левым локтем шею лопуха в зажим, сдавил сонную артерию, придержал обмякшее тело.
Вроде всё вокруг тихо.
Сзади пусто. Из окон никто не выглядывает.
Доволок бесчувственное тело до ближайшего подъезда. Стянул серое пальто, надел на себя. Нахлобучил и картуз. Для верности стукнул охранника кулаком в висок – чтоб нескоро очнулся.
И – догонять.
«Дивизионный» успел уйти не очень далеко, метров на сто. На всякий случай Алексей до предела увеличил дистанцию и опустил козырек на лицо.
Пару раз – сначала на площади Никитских Ворот, потом на бульваре около сидящего каменного Гоголя – объект мельком оборачивался, но подмены, похоже, не заметил.
Старую, вернее, теперь новую столицу Алексей знал не очень хорошо, но место, к которому вывел бульвар, было знаменитым – там стоял Храм Христа Спасителя с его массивным купеческим куполом. Посреди площади объект остановился, будто что-то вспомнив. Затем вдруг обернулся и властным жестом поманил Романова.
Сейчас будет действие второе: комедия ошибок.
Расстояние сокращалось, и с каждым шагом суровое лицо Чугунного менялось: легкое удивление – недоумение – тревога.
– Я вас не знаю, – сказал «дивизионный», его рука опустилась в карман.
– Я недавно в организации, – тихо ответил Романов. – «Охранный сектор» тоже растет.
Раз у них есть «Охранный сектор», резонно предположить, что за безопасность руководства он и отвечает.
Рука покинула карман, повисла в воздухе.
– А Рычков куда делся?
– Мне приказано его сменить.
Ладонь протянулась вперед.
– Полковник Меркуров.
– Я знаю, кто вы, – слегка усмехнулся Алексей, почтительно отвечая на рукопожатие. – Романов моя фамилия. Вы зачем меня подозвали? По инструкции не положено. Люди смотрят.
Площадь перед Храмом Христа Спасителя
На паперти уже сидели первые нищие, хоть до заутрени было еще далеко.
– Знаю. Есть срочное поручение. Я пробуду в амбулатории долго. Чем торчать снаружи без дела, лучше вернитесь ко мне домой и возьмите у жены синий блокнот. Я забыл его в прихожей. Пароль вы знаете, жену зовут…
– Тоже знаю, – перебил Романов. – Будет исполнено.
И не тронулся с места.
– Ну так исполняйте.
– После того, как сопровожу вас до места.
– Да сколько здесь осталось? – Меркуров качнул головой на Остоженку. – Сам дойду, не барышня. А блокнот мне понадобится.
– Я человек военный. Инструкция есть инструкция.
Спорить Меркуров не стал, только чертыхнулся. Значит, «Охранный сектор» у них сам по себе, сделал вывод Алексей. Дивизионному командиру не подчиняется.
– Тогда идемте рядом. Чего теперь ваньку валять?
Пошли.
– Вы тоже бывший сотрудник Охранного отделения, как Рычков?
Алексей обиженно хмыкнул.
– Я из военной контрразведки.
– Извините, – чуть смутился Меркуров. – Вы офицер?
– Штабс-капитан.
– Эк меня Василий Васильевич ценит. Лестно… – рассеянно пробормотал спутник и надолго умолк, думая о своем.
Романов на полшага поотстал и тоже, как давеча серый, принялся отслеживать зоны: лево, право, тыл; лево, право, тыл.
Миновали монастырек с красной стеной, вышли к небольшому скверу.
– Черт, я последний, – сказал Меркуров. – Все уже здесь.
В скверике сидели и прохаживались раз, два, три, четыре, пятеро мужчин, одетых по-разному, но одинаково повернувшихся и сразу отвернувшихся. При этом каждый держался наособицу, будто сам по себе.
Тоже охранники, не ошибешься, определил Романов.
– Всё, штабс-капитан. Довели до места – дуйте за блокнотом. Постарайтесь взять извозчика. А я пойду полечусь.
Меркуров направился к полутораэтажному особнячку с вывеской «Амбулатория». Очень удобно для конспиративных встреч, оценил Романов. Может приходить кто угодно, не вызывая подозрений.
Он немного прогулялся по тротуару, ловя на себе быстрые, ухватистые взгляды остальных. Встречаясь глазами, слегка прищуривался, как это делают люди секретных служб, когда хотят незаметно поприветствовать друг друга.
Потом, тихо выругавшись и даже стукнув себя по лбу, быстро пошел к крыльцу. Пусть думают, что он собирается догнать Меркурова.
В приемном покое у стены стояли стулья для посетителей, за столом, под плакатами про вшей и про сифилис, милосердная сестра. Немолодая, со злющей, совсем не милосердной рожей, в холщовой шапочке с красным крестом.
Две двери – одна слева, другая справа.
– Вы к кому? К доктору Ананьеву или к доктору Зассу?
Один врач, верно, для маскировки, принимает обычных посетителей, а второй – тот, который нужен, подумал Романов. Но который?
– Не спрашивайте глупостей, – сердито сказал он. – К кому я могу прийти в шестом часу утра? Я с Меркуровым.
Она молча качнула головой влево.
Коридор. В конце еще одна дверь. Из-за нее слышатся голоса.
Романов глубоко вздохнул. Громко постучал. Голоса умолкли.
Ну, действие третье: пан или пропал.
Карантин
Кабинет как кабинет: стеклянные шкафы, диплом в рамке, умывальник с зеркалом. Внутри шестеро. Один, вероятно, сам доктор (Ананьев или Засс?) сидел за столом, четверо, включая Меркурова, – на стульях вдоль стен, и кто-то еще стоял за спиной у предположительного доктора. Рассматривать их пока было некогда.
– В чем дело? – резко повернулся Меркуров и объяснил остальным. – Это мой охранник, штабс-капитан Романов.
Тот, что стоял позади «Доктора», чуть качнулся, пальцы левой рукой нырнули в правый рукав. Алексей, находившийся в предельной концентрации, немедленно зарегистрировал это плавное, но быстрое движение. Человек был невысок, плотен, совершенно лыс или наголо обрит, с мясистым лицом. По оперативной привычке давать клички объектам, чье имя неизвестно, Романов мысленно нарек его «Толстовцем» (у лысого под пиджаком была толстовка).
Левша, отменная реакция. Что у него в рукаве – маленький шестизарядный «штейер» с креплением на запястье? И почему «Толстовец» стоит, когда все сидят?
