Книга Не прощаюсь, страница 50. Автор книги Борис Акунин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Не прощаюсь»

Cтраница 50

Баркас тащился медленнее пешехода, впереди была абсолютная неизвестность, про спутника Мона почти ничего не знала, но ей всё это ужасно нравилось: и неспешная река, и зеленые берега, и синее небо, а больше всего – разговаривать с умным, интересно пожившим мужчиной, при котором можно не думать про женское, потому что он уже не в том возрасте.

– Весной прошлого года мы с другом поступили по-восточному. Один мудрец две тысячи лет назад сказал: «Если мир перестал тебе нравиться, а ты не можешь его изменить, предоставь мир собственной к-карме и удались». Вот мы и удалились.

– Собственной чему?

– Карма – это почти то же самое, что «судьба», только без оттенка фатализма. У японцев считается, что судьба никем не предначертана, ее можно изменить. Видите ли, мой друг японец. Он сказал: «Найдем где-нибудь тихий о-тэра (это вроде обители), поживем там, пока не придет сатори». Сатори – это… – Отец Сергий подумал – махнул рукой. – Долго объяснять, неважно. Я неплохо знаю Вологодскую губернию. Мы забрались в самый отдаленный монастырь и отлично провели там целый год. Иногда в нашу глушь доносились вести из внешнего мира, одна хуже другой, а мы живем себе, ждем сатори… Ну, это такое состояние, когда человеку вдруг становится всё окончательно ясно, – объяснил-таки рассказчик – довольно туманно, но Мона вникать не стала. Ей хотелось знать, что произошло дальше.

– Месяц назад, когда сошел лед, всё стало окончательно ясно. Без сатори. По реке приплыл отряд какого-то ЧОНа (ей-богу не знаю, что это такое). Стал монахов выгонять, потому что в монастыре должен расположиться «спецлагерь для враждебных элементов». Я попросил у игумена б-благословения поговорить с этим ЧОНом по-своему, но преподобный не позволил. Пришлось нам уходить.

– Куда?

Отец Сергий пожал плечами.

– Сначала вернулись домой. Посмотреть, что с Москвой. И я увидел, что там, в моем родном городе, стало совсем нельзя жить. Не оттого, что красный террор, а оттого что никто ему не противостоит. Люди просто живут и ждут, чем всё закончится. Служат за паек, ходят в синематограф, шепчутся о п-политике, играют в карты… Знаете, у меня нет претензий к плохим людям. С ними ясно: они на стороне Зла. Но мне тяжело смотреть на хороших людей, которые неумны или слабы. За свою долгую жизнь я пришел к выводу, что Злу больше везет со своими сторонниками, чем Добру. И дезертиры из армии Добра гораздо многочисленнее. Это понятно даже и с физической точки зрения. Падение дается легче, чем подъем, подчинение легче, чем сопротивление. Я уехал из-за всеобщего бессилия.

Мона кивнула – это ощущение ей было знакомо. И рассуждения о Добре и Зле, на которые в прежние, более сложные времена, она бы покривилась, в теперешнюю двухцветную, черно-белую, верней, красно-белую эпоху показались ей совершенно уместными.

Они замолчали, думая каждый о своем.

Так продолжалось до тех пор, пока Моне не пришла в голову тревожная мысль. А долго ли с ней пробудет этот отрадно спокойный человек? К тому же еще и не надоедливый: на вопросы отвечает, а сам ни о чем не расспрашивает.

– Значит, из красной Москвы вы уехали, – сказала она. – А куда вы теперь? К белым?

И забеспокоилась – вообще-то про такое не спрашивают.

Но отец Сергий ответил, будто в вопросе не было ничего особенного:

– Белые меня не интересуют. Они хотят вернуться во вчерашний день, а это никогда не удается. Революция потому и случилась, что во вчерашнем дне России было плохо. Да, я намерен попасть на белую т-территорию. Но только затем, чтобы выбраться из страны, которая хочет заменить плохое прошлое на ужасное будущее. Ничего изменить я не могу, а наблюдать за этим процессом не хочу.

И тяжело вздохнул. Зато Мона очень сильно обрадовалась.

– Как хорошо! Я тоже должна попасть в какой-нибудь белый порт, чтобы уплыть оттуда за границу! Мне все равно, в какой. Вы куда – в Ялту, в Севастополь, в Новороссийск?

– В Севастополь. Меня там будет ждать друг, которого я уже поминал. Но в Крым я попаду не сразу. Сначала нужно завернуть в одно место.

– В какое?

– Понимаете, у нас с другом произошла размолвка. Как я уже говорил, он японец, но много лет прожил в России. И вот в Москве он сказал: «У нас две родины, моя и ваша. Сорок лет я прожил в вашей, но ее больше нет. Теперь ваша очередь сорок лет прожить на моей родине. Мы поплывем из Севастополя в Порт-Саид, а оттуда в Иокогаму».

– А из-за чего возникла размолвка?

– Я сказал, что сначала должен убедиться, действительно ли у России есть только два пути, красный или белый. А Маса – так зовут моего японца – объявил, что это нечестно, что я просто тяну время. И наши дороги разошлись. Он отправился в Севастополь, дожидаться, пока я «закончу копаться в б-брюхе дохлого тигра» (это у них такая поговорка). А я пообещал, что моя поездка продлится недолго.

– Какая поездка? Куда?

– Видите ли, когда я вернулся в свою московскую квартиру, меня там ждало одно интересное письмо. От старого знакомого.

Отец Сергий умолк, рассеянно глядя на поблескивающую воду. Мона немного подождала, потом нетерпеливо тронула его за рукав.

– Вы говорили про письмо от старого знакомого.

– А? Да. Простите. Это идейный анархист, адепт так называемой «Черной правды». Его зовут Арон Воля. Теперь он обосновался на Украине. У них там что-то вроде анархистской республики. Зовет посмотреть собственными глазами. Пишет: приезжайте, не пожалеете. Я почти уверен, что это ч-чепуха и утопия, но все же решил наведаться, в порядке экскурсии. Для очистки совести. Мало ли, вдруг… Письмо красивое, и человек не пустой. – Отец Сергий опять вздохнул. – Посмотрю, удостоверюсь, что бред, – и в Севастополь, к Масе.


Не прощаюсь

«Батька»


Мона напряженно прикидывала, что лучше – снова остаться одной или напроситься к этому чудно́му экскурсанту в спутницы. Не получится ли так безопасней?

– Где эта анархистская республика? Далеко?

– В Приазовье. Есть там такой уездный городок, Гуляйполе.

– Вы про республику батьки Махно?! – вскрикнула Мона. Про степного атамана и его гуляйпольскую вольницу она наслушалась в белгородском поезде, когда решала, каким маршрутом двигаться на юг.

В «сумеречной зоне» между красными и белыми возникли десятки степных республик, у каждой свой «батька»: «Чигиринская коммуния» батьки Коцуры, «Холодноярская управа» батьки Чучупаки, «Новая сечь» батьки Божко, «Лыцарское казачество» батьки Ангела, какая-то «Зеленошкольская директория», но больше всего говорили о гуляйпольском атамане Махно.

Нет уж, спасибо за такие экскурсии. Ничего не поделаешь. С отцом Сергием придется расставаться, раз он совсем полоумный.

– Я намерен спуститься по Донцу до Изюма, а оттуда идти пешком, – закончил рассказ неверный рыцарь. – Дальше поплывете сами. Управлять баркасом легко, только двигайте рулем. А пользоваться двигателем я вас научу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация