– Что вы, я так тяжело переношу свое состояние. Тошнота, головокружение, никакого аппетита.
Капитан раскланялся с японцем, который, в отличие от Моны, явно был рад визитеру. У Масы про августовские приключения осталось самое приятное воспоминание, и он сейчас был похож на собаку Павлова, перед которой зажглась лампочка.
– Дома ли Эраст Петрович? – спросил Романов.
Сердце опять екнуло. Нехорошее предчувствие подтверждалось.
– А вот он. – Мона показала на стол.
Капитан посмотрел – попятился.
Там, посередине, красовалась художественная композиция «Трофей Иродиады»: голова Эраста в окружении астр, роз и хризантем. Мона вылепила ее в натуральную величину, с тщанием и любовью. Подобрала и покрасила парик, приклеила усики и ресницы, прорисовала жилки на висках. Заглядение! Только глаза были закрыты, потому что Мона работала тайком, по ночам, когда благородный муж спал. Хотела сделать сюрприз. Ее немножко бесило, что он всегда такой сдержанный и невозмутимый, ничем его не удивишь, не выведешь из равновесия.
Номер «Люкс»
Сюрприз удался на славу.
Однажды утром они были вдвоем в ванной – Мона сидела в воде, он брился, – и она попросила слабым голосом: «Милый, достань лавандовую эссенцию». Благородный муж, ничего не подозревая, открыл туалетный шкафчик – а там его голова. Выражение лица у Фандорина сделалось такое, что у Моны от хохота чуть не приключился выкидыш. Это, конечно, было бы глупо. Зато теперь приятно вспомнить. Она и сейчас хихикнула.
Японец тоже был доволен реакцией капитана.
– Красиво? У меня скоро тоже будет. Еще лучше.
Со стеклянными глазами.
Романов оттянул воротник кителя.
– Уф. Весело живете. Не то что я… Скоро ли вернется господин Фандорин?
Ответили в один голос.
Мона:
– Нескоро.
Маса:
– Скоро.
Капитан был в затруднении.
– Разрешите воспользоваться телефоном?
Назвал номер, потом попросил кого-то, вероятно, дежурного, соединить с «господином полковником». Разговор получился короткий.
– Лавр, я в «Метрополе». Его нет. Когда будет, неизвестно. Давай я вернусь….Хорошо, понял. Буду ждать сколько понадобится.
Совсем плохо, нахмурилась Мона. Раз все-таки не обошлось без Козловского, да тот еще велит «ждать сколько понадобится».
Полковник ей ужасно не понравился с самого начала. Первый раз он возник, еще когда Мона с Эрастом жили на съемной квартире. Козловский был прост, деловит, с прямым, открытым лицом, очень славный – тем и не понравился. С Эрастом говорил, как с архиереем, очень почтительно. Сказал, что в четырнадцатом году, будучи переведен из гвардии в контрразведочное управление, прошел специальные курсы, где изучал фандоринские операции времен японской войны. «То, что вы, ваше превосходительство, оказались в Харькове, невероятная удача, – говорил скверный гость. – Вы нам очень нужны. Я почту за честь и счастье служить под вашим началом». И дальше всякое про Белое Дело и спасение несчастной Родины от красной заразы. Мона собиралась уже упасть в обморок, чтобы прекратить эту опасную беседу, но Эраст прервал князя. Сказал, что его враги – не красные, не зеленые и не фиолетовые, а всякого рода мерзавцы, которые бывают любого цвета, и враги отечества. Кого считать врагами отечества в нынешних обстоятельствах – вопрос неочевидный. Лично ему кажется, что всех участников проклятой бойни.
И Козловский ушел не солоно хлебавши.
Но в августе заявился опять – уже сюда, в «Метрополь». «Вы воюете с мерзавцами? Извольте. Вот вам мерзкое злодейство, хуже которого не придумаешь. Вы наверняка уже слышали, что вчера на Екатеринославской ограблен автомобиль армейского казначейства. Какие-то выродки забросали машину гранатами посреди людного перекрестка. Убито одиннадцать прохожих, около тридцати человек ранено. У меня нет опытных сыщиков, вся надежда на вашу помощь». Показал фотографии. У Эраста окаменел рот, сдвинулись брови – и Мона поняла, что ситуацию уже не спасти даже обмороком. Пришлось отцеплять поводок. Два дня потом металась по номеру, уговаривала себя не нервничать.
Неужели всё повторится?
Ей очень захотелось вытолкать Романова вон, пока не вернулся муж, но это, конечно, была глупость. Капитан просто будет ждать в фойе, и даже не узнаешь, что стряслось.
– А что стряслось, Алексей Парисович? – спросила Мона, доверительно беря Романова за локоть. – Вы выглядите взволнованным.
– Не знаете еще? Мы-то всю ночь на ногах. Кошмар. Взрыв в сиротском приюте. Покушение на главкома. Князь хотел сам приехать к господину Фандорину, но занят расследованием. Прислал меня, с пакетом.
Мона вздрогнула. Сиротский приют? Дело дрянь. Эраст снова сорвется.
– Маса, принесите, пожалуйста, из ванной мои пилюли, – отослала она японца, а у капитана потребовала: – Что в пакете? Покажите.
Романов заколебался.
– Там снимки. Жуткие…
Но вынул-таки из планшета конверт.
На первой фотографии, большой, была снята группа детей в одинаковых темных мундирчиках, с ними женщины в фартуках с крестами – вероятно, воспитательницы. У восьми мальчиков и двух женщин лица перечеркнуты красным карандашом.
– Это те, кто убит, – пояснил Романов. – Все остальные ранены или контужены.
Остальные карточки были того хуже: каждый убитый отдельно.
– Князь приказал обязательно показать всё это Эрасту Петровичу.
Чертов психолог, злобно подумала Мона. Знает, чем пронять. Что же делать?
– Милый Алексей, – проникновенно сказала она. – У меня к вам просьба, очень большая. Вы просто скажите Эрасту, что ваш начальник просит его о помощи, а снимки не показывайте.
– Но Лавр велел непременно показать, – растерялся Романов. – Как же я могу не исполнить?
– Ради меня. Ради всего, через что мы вместе прошли… Помните?
И нежно посмотрела ему в глаза: мол, я-то всё помню, разве такое забудешь?
Не ждала, что он согласится. Но чудесный Романов со вздохом сказал:
– Хорошо. Если вы просите…
И спрятал опасные фотографии в пакет, а пакет – в планшет.
– Спасибо, – прошептала она, очень довольная, что разговор состоялся без Масы.
Тут в дверь опять постучали, и это уж точно был муж.
– Никого нет дома! – весело откликнулась Мона.
Вошел хмурый Эраст.
– Достал охру?
Он вынул из кармана бутылочку.
– Надеюсь, п-правильная.
