Книга Не прощаюсь, страница 77. Автор книги Борис Акунин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Не прощаюсь»

Cтраница 77

Задержанный смотрел прямо перед собой широко расставленными светлыми глазами не мигая. Алексей хорошо знал этот русский тип, тверже камня. Был у него в оперативной группе такой же точно унтер, погиб в шестнадцатом.

– Молчишь, сука?! – взорвался Романов, как следовало по немудрящему сценарию. – Что вы перед ним бисер мечете, господин полковник? Отдать его Черепову, пусть гаду кишки на кулак намотает!

– Спокойно, капитан. Так сразу и Черепову. Дайте сначала поговорить с человеком.

Войсковой старшина Черепов, по приказу штаба армии недавно назначенный заместителем начальника (Романов числился всего лишь помощником), был кубанский казачий офицер, из «шкуринцев» – белых партизан генерала Шкуро. Козловский заместителя к расследованиям не подпускал, держал на так называемой «боевке»: арестах, захватах, акциях против зеленых и красных повстанцев. «Ликом грозен, мозгом пастозен», – говорил он про Черепова. Внешность у войскового старшины была устрашающая. Иногда его приглашали на допрос попугать упрямого арестанта. На робких действовало. Но этот арестант робким не был. Как Лавр к нему ни подкатывался, как Алексей ни стращал – молчал намертво.

Не помог и Черепов, которого князь вызвал, как только прибыли в управление.

Войсковой старшина явился в кабинет для допросов, похожий на смерть: долговязый, костлявый, с черной повязкой на лице – глаз ему вышибло красной пулей. Наклонился над неподвижным, безмолвным подпольщиком, с полминуты сверлил его грозным оком.

– Господин полковник, просто оставьте меня с этим куском мяса наедине. Сходите пообедайте. Через часок возвращайтесь – получите мягкую отбивную с кровью.

Он всегда так говорил. Обычно срабатывало, очень уж Черепов был жуток. Но задержанный даже не поднял головы.

– Видимо, придется, – пригорюнился князь. И арестованному, с упреком: – Зачем вы меня вынуждаете к крайним мерам? Просто не оставляете выбора. Ступайте в камеру, подумайте.

Когда остались вдвоем, Романов сказал:

– Крепкий орех. И Черепов не разгрызет.

– Я и не дам ему никого грызть, у нас не зверинец. Есть более действенный способ.

– Какой?

– Мужик крепкий, основательный. У таких развито чувство ответственности. Посмотрим, которое сильнее.

– О чем ты?

– Ненаблюдательный ты стал, Леша. Видал у него на безымянном белая полоска? Это от обручального кольца. Само-то кольцо, верно, казачки прибрали. Надо искать семью. Дать свидание с женой, с детьми – если есть. И пусть решает, перед кем он больше в ответе – перед своими родными или перед Интернационалом.

– Да как мы найдем семью, если он даже имени не говорит? – спросил Романов, хоть уже знал ответ – не новичок.

– На нем железнодорожная тужурка. Значит, работает или раньше работал в службе движения. Сейчас поеду доложу командующему, что с «Добрыней» всё в порядке, а после повозим нашего Муция Сцеволу по железнодорожным конторам и мастерским. Авось опознают.

Именно так поступил бы и сам Романов. Полковник, конечно, говорил дело: суровые мужики подобного склада умеют не только ненавидеть, но и любить. Женские, тем более детские слезы действуют на них сильней всякой пытки.

– Хорошо. Я с ним поезжу, поспрашиваю.

– Зачем тебе? Дело простое, техническое. Пошлю Спирина. Ты лучше иди, досыпай. Ночью, наверно, не доведется… Слышно что-нибудь от Седого по тому взрыву?

– Пока ничего… Ты прав. Пойду-ка я спать, пока начальство доброе.


Ясное дело, было не до сна.

Двадцать минут спустя Романов постучал в дверь зуевской квартиры. Открыла Надежда. Замигала.

– Вы? Почему не через читальню?

– Некогда. Отец дома? Зовите.

Но девушка никуда не пошла.

– Зачем вы мне давеча поцеловали руку? – спросила она враждебно.

– Что? – удивился он, не сразу вспомнив.

– Если как ребенку, это в конце концов невыносимо! Я вам не девочка! А если… – Надя сбилась. – А если… не как ребенку, это оскорбительно.

Вместо ответа Алексей приобнял ее и поцеловал еще раз, в горячую щеку, быстро. Взял за плечи, отодвинул в сторонку, вошел.

– Некогда, Надя, некогда. Аврал. Ведите скорей отца.

Она покраснела, но больше отношений не выясняла, побежала вглубь квартиры.

Иван Максимович выслушал рассказ спокойно.

– Я уже говорил вам: пускай проблему Заенко решат за нас белые. Все равно от чекистов один вред. Сначала не смогли убить главкома, только настроили против нас весь Харьков. Теперь не справились с бронепоездом, и сейчас Козловский начнет шерстить железнодорожников, а у меня там очень хорошая ячейка. Если ее разгромят, мы останемся без сведений о переброске войск. Так пусть контрразведка лучше заберет тех, других, а наших оставит в покое.

– Заенко – кретин, но брать будут наших товарищей, таких же большевиков, как мы с вами. Если бы вы посмотрели на того, который сейчас под арестом, вы бы так не говорили. Я к вам пришел, потому что есть идея. Мне нужен помощник. Дело простое, справится кто угодно, лишь бы был четок и не трус. Всё основное я исполню сам.

– Никого не дам, – отрезал Зуев. – Для дела целесообразнее, чтобы второе подполье прекратило существование. Тогда беляки решат, что красная организация разгромлена, и мы будем вести свою работу спокойно, без помех.

Алексей разозлился:

– Нельзя всё сводить к целесообразности! Люди не щепки!

– Диалектика, Романов, большевистская диалектика. Вбейте себе в голову: люди не бывают хорошими или плохими, они делятся на своих и чужих. Свои – те, кто полезен. Чужие – те, кто вреден. И своими ради чужих, полезными ради вредных я рисковать не намерен. Всё. Кончен разговор.

– Когда-нибудь партия решит, что вы тоже перестали быть полезным, и выкинет вас на свалку!

Но Зуева было не прошибить.

– Значит, туда мне будет и дорога.

– А, ну вас!

Алексей вышел, хлопнув дверью. Попытался сообразить, нельзя ли провернуть задуманное в одиночку – нет, не получится.

Во дворе его догнала Надя. Во время спора она стояла за спиной у Ивана Максимовича, не раскрывая рта, зато сейчас затараторила:

– Папа не прав. Вы сказали: справится кто угодно. Значит, и я. Я четкая и не трусиха. И вы не смотрите, что я маленького роста. Я очень сильная.

Она показала сжатый кулачок. Губы тоже были сжаты.

Романову вдруг вспомнились барышни из женского батальона смерти. Они были точь-в-точь такие же, хоть сражались совсем за другое.

– Большой силы и не понадобится, – сказал он, кашлянув, – боялся, что дрогнет голос.

Подпоручик Спирин был скотина, каратель, такого грохнуть не жалко. Второго сопровождающего, фельдфебеля Кононенко, – тоже. Этот вообще палач, за деньги нанимался вешать приговоренных. Вопрос был по третьему, шоферу, которого Алексей не знал и потому убивать не хотел. Затем и понадобился платок.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация